Пик

Он еще постоял немного, ожидая, не попрошу ли я чего-нибудь. Но сейчас в поддержке больше нуждался другой человек, не я. И мы с санитаром оба это понимали. Поэтому через мгновение он вышел, и я была ему внутренне за это признательна. Вероятно, он мне тоже.

Санитар принес мне еще гору платков. Если так и дальше пойдет, я всю медчасть без платков оставлю.

Я очень хотела поговорить с Джесси. И я очень не хотела говорить с Джесси. Я малодушно отправила ей сообщение, в котором набормотала какие-то соболезнования и всякую чушь вроде «А еще хуже, что мне даже в голову не приходят правильные слова, чтобы сказать их тебе». Под конец послания я разревелась – сначала думала стереть, но потом решила оставить, потому что я же плакала искренне, а не напоказ. И отправила.

Только сообщение ушло, как явился Кент. Выглядел он страшнее смерти. Как будто сутками не спал. Даже думать не хочется, сколько у него случилось вызовов с момента гибели Марка. Похоже, все вызовы были его.

– Ну как ты, детка? – спросил он.

Я раскрыла рот, собираясь сказать «Да ничего», но вместо этого проблеяла тонким голоском:

– Я не знаю, что делать! – И разразилась потоком слез.

– Никто не знает, Радка, – ответил он, тяжело опускаясь на стул. – Я пришел не затем, чтобы ты мне сотворила чудо. – И он беспомощно махнул рукой. И от этой его беспомощности мне сделалось совсем плохо, хотя, казалось бы, куда уж хуже. Это как видеть бессилие кого-то из Учителей. – Все идет… Как-то неправильно идет. Словно есть нечто большее, но от нас оно скрыто… И провалиться мне на месте, если я понимаю, с какого боку тут подходить.

На его лице отпечаталось отчаяние. Ему тоже так тошно, что хоть плачь. Поэтому нечестно взваливать на него очередное бремя. Я вытерла глаза и села прямо:

– Я хочу вернуться на службу, сэр.

– И думать забудь! – прикрикнул Кент. – Посмотри, что ты с собственной рукой сотворила – и это сидя в кровати! – Он кивнул на мой лубок. – Тебе винтовка отдачей ключицу враз сломает. А дробовик – вторую руку. И если упадешь, тоже руку сломаешь. Или ногу…

– Ну пожалуйста, сэр, послушайте! – взмолилась я. Повернуть время вспять и исправить свои косяки я не могу, так хотя бы сейчас сделаю что в моих силах. – Я отдохнула и восстановилась. Я даю слово: только магия, и больше ничего. А мои Гончие обеспечат мне мягкую посадку, если упаду. Пожалуйста!

– Медики мне голову оторвут, – пробормотал оружейник. Но потом со вздохом согласился: – Ладно. Посиди пока, а я схожу к докторам, попробую тебя вызволить. Нас так мало, что половина раненых на ногах.

Я осталась ждать, пока он договорится с медиками. И тут ко мне пришла Джесси.

Она много плакала, это сразу бросилось в глаза. И походка у нее была такая, будто каждый шаг давался ей с трудом. Но прямо с порога она выдала:

– Не смей, как он, по-глупому насмерть убиваться!

От такой решимости я даже опешила. И невнятно пролепетала:

– Что?

Джесси махнула рукой в сторону медчасти за дверью:

– Ишь, чего удумала: Кенту зубы заговаривать. Нечего насмерть убиваться, даже если совесть неспокойна. – Мне Джесси и рта раскрыть не дала. Она, похоже, заготовила целую речь и вознамерилась во что бы то ни стало произнести ее от начала до конца. – Чего греха таить, я сперва решила: это ты виновата. Кабы не ты, так поди не сунулся бы он в эту проклятую Элиту. Но кабы он туда не сунулся – я-то так и жила бы у своих, и жениться нам никто бы не дал. Поэтому ты вроде и не виновата, выходит. Но я решила: нет, виновата, надо было тебе там быть. И сама же поняла, что чушь это собачья – кому как не мне знать. Будь ты там, переломилась бы как прутик, а ребят все равно бы та тварь ужалила, и он бы все равно… – Она сморщилась, но взяла себя в руки. – А раз уж я тебя не виню, так ты и подавно себя не вини. И не смей убиваться насмерть!

С этими словами она решительным шагом вышла из палаты. А я так и сидела разинув рот.

Меня отпустили в мои апартаменты при условии, что на легкие вызовы я не хожу, только на общие. И что я буду носить такие специальные распорки на руках и на ногах – вроде лубков, но еще амортизирующие удар. Я на все согласилась. После Джессиной речи в голове у меня замаячила какая-то смутная догадка. Кент, вероятно, прав: есть нечто большее, скрытое от нас.

И, вероятно, кое-кто насчет этого большего может меня просветить.

Но сначала… Сначала мне предстоит сделать сенсационное признание. Пора уже раскрыть часть своих секретов.

Я уселась на постели. Рука у меня дрожала, причем вовсе не от слабости. Я набрала: «Оружейник Кент, мы не могли бы встретиться в обычном месте при первой возможности?»

Отправив сообщение, на скорый ответ я даже и не рассчитывала. Но Кент ответил через пять минут: «Через полчаса на старом месте». И я решила, не откладывая, отправиться в садик с прудом. Потому что мне же еще надо взять себя в руки и успокоиться.