Пикник на обочине

Нунан вытащил носовой платок и вытер шею и за­тылок.

— Ничего не думаю, — просипел он честно. — Про­стите, шеф, я сейчас вообще... Дайте отдышаться... Барбридж! Барбридж не имеет никакого отношения к Зоне! Я знаю каждый его шаг! Он устраивает попой­ки и пикники на озерах, он зашибает хорошие деньги, и ему просто не нужно... Простите, я чепуху, конечно, говорю, но уверяю вас, я не теряю Барбриджа из виду с тех нор, как он вышел из больницы...

— Я вас больше не задерживаю, — сказал господин Лемхен. — Даю неделю сроку. Представьте соображе­ния, каким образом материалы из вашей 3оны попа­дают в руки Барбриджа... и всех прочих. До свидания!

Нунан поднялся, неловко кивнул профилю госпо­дина Лемхеиа и, продолжая вытирать платком обиль­но потеющую шею, выбрался в приемную. Смуглый молодой человек курил, задумчиво глядя в недра раз­вороченной электроники. Он мельком посмотрел в сто­рону Нунана — глаза у него были пустые, обращенные внутрь.

Ричард Нунан кое-как нахлобучил шляпу, схватил плащ под мышку и пошел вон. Такого со мной, пожа­луй, еще не бывало, — беспорядочно думал он. Надо же — Носатый Бен-Галеви! Кличку уже успел зарабо­тать... Когда? Этакий мальчишка, соплей перешибить можно... Нет, все это не то... Ах ты, животина без­ногая, Стервятник! Как же ты меня уел! Без штанов ведь пустил, как маленького... Как же это могло случиться? Этого же просто не могло случиться! Прямо как тогда, в Сингапуре, — мордой об стол, затылком об стену...

Он сел в автомобиль и некоторое время, ничего не соображая, шарил по щитку в поисках ключа зажига­ния. Со шляпы текло на колени, он снял ее и, не глядя, швырнул за спину. Дождь заливал переднее сте­кло, и Ричарду Нунану представлялось почему-то, что именно из-за этого он никак не может понять, что же делать дальше. Осознав это, он с размаху стукнул себя кулаком в лысый лоб. Полегчало. Сразу вспомни­лось, что ключа зажигания нет и быть не может, а есть в кармане «этак». Вечный аккумулятор. И надо его вытащить из кармана, чтоб ты треснул, и вставить в приемное гнездо, и тогда можно будет по крайней мере куда-нибудь поехать — подальше от этого дома, где из окна за ним наверняка наблюдает эта старая брюква...

Рука Нунана с «этаком» замерла на полпути. Так. С кого начать — я по крайней мере знаю. Вот с него и начну. Ох как я с него начну! Никто ни с кого ни­когда так не начинал, как начну с него я сейчас. И с таким удовольствием. Он включил дворники и по­гнал машину вдоль бульвара, почти никого не видя перед собой, но уже понемногу успокаиваясь. Ничего. Пусть как в Сингапуре. В конце концов в Сингапуре ведь все кончилось благополучно... Подумаешь, разок мордой об стол! Могло быть и хуже. Могло быть не мордой и не об стол, а об что-нибудь с гвоздями... Ладно, не будем отвлекаться. Где тут мое заведеньи­це? Не видно ни черта... Ага, вот оно.

Время было неурочное, но заведение «Пять минут» сияло огнями, что твой «Метрополь». Отряхиваясь, как собака на берегу, Ричард Нунан вступил в ярко осве­щенный холл, провонявший табаком, парфюмерией и прокисшим шампанским. Старый Бенни, еще без лив­реи, сидел за стойкой наискосок от входа и что-то жрал, держа вилку в кулаке. Перед ним, расположив среди пустых бокалов чудовищный бюст, возвышалась Мадам — пригорюнясь, смотрела, как он ест. В холле еще даже не убирали после вчерашнего. Когда Нунан вошел, Мадам сейчас же повернула в его сторону ши­рокое наштукатуренное лицо, сначала недовольное, но тут же расплывшееся в профессиональной улыбке.

— Хо! — пробасила она. — Никак сам господин Ну­нан! По девочкам соскучились?

Бенни продолжал жрать, он был глух как пень.

— Привет, старушка! — отозвался Нунан, подхо­дя.— Зачем мне девочки, когда передо мной настоя­щая женщина?

Бенни наконец заметил его. Страшная маска, вся в синих и багровых шрамах, с натугой перекосилась в приветливой улыбке.

— Здравствуйте, хозяин! — прохрипел он. — Обсу­шиться зашли?

Нунан улыбнулся в ответ и сделал ручкой. Он не любил разговаривать с Бенни: все время приходи­лось орать.

— Где мой управляющий, ребята? — спросил он.

— У себя, — ответила Мадам. — Завтра налоги пла­тить.

— Ох уж эти налоги! — сказал Нунан. — Ладно. Ма­дам, попрошу приготовить мне любимое, я скоро вер­нусь.

Бесшумно ступая по толстому синтетическому ко­вру, он прошел по коридору мимо задернутых портье­рами стойл — на стене возле каждого стойла красова­лось изображение какого-нибудь цветка, — свернул в неприметный тупичок и без стука открыл обшитую кожей дверь.

Мосол Катюша восседал за столом и рассматривал в зеркальце зловещую болячку на носу. Плевать ему было, что завтра налоги платить. На совершенно пус­том столе перед ним стояла баночка с ртутной мазью и стакан с прозрачной жидкостью. Мосол Катюша поднял на Нунана налитые кровью глаза и вскочил, уро­нив зеркальце. Не говоря ни слова, Нунан опустился в кресло напротив и некоторое время молча рассмат­ривал прохвоста и слушал, как тот невнятно бормочет что-то насчет проклятого дождя и ревматизма. Потом он сказал:

— Закрой-ка дверь на ключ, голубчик.