Пиксельный

Ранее балом правила Вторая Плойка. Что не говори – куда лучше. Имея дома одну приставку, играл почти во все актуальные тайтлы. Большинство видеоигр разрабатывались под нее, и не было нужды покупать малое стадо консолей, чтобы поиграть в стоящее.

А сегодня пластмассовые коробки, которым Интернет потребен, ставить некуда! Не надо было заводить целое стадо пластмассово-кремниевых дармоедов. Один добрый питомец. Не жадный, покладистый и верный.

Размышляя о гудящих, пышущих жаром пластмассовых игровых станциях, я подступаю к полке с другими мирами. Виски бодро плещутся в прозрачном бокале; суетясь, проливаю пару капель, пока свободной рукой копошусь на полке, отыскивая черный геймпад и коробку.

Я включаю другую приставку и меняю источник в тв. Экран загорается. На нем волнами ходит прозрачно-белая субстанция под аккомпанемент короткой оркестровой мелодии.

Я выпиваю. Еще немного, и вот уже главное меню. Я отправляюсь…

* * *

Планета ужасна. Злой ветер приносит несчастья и облака пыли; грязное небо, усеянное жуткими вспышками молний; флора, будто выжженная проклятиями, оставляющие в живых лишь редкие кусочки, дающие бедную растительность, непригодную для пищи; изведенная фауна, которую мне пока не доводилось встречать (хотя кто-то из солдат углядел в воде пару ракообразных).

Неживая планета. Города мертвы: высохшие джунгли, обернувшиеся в бетон. Вся инфраструктура кажется заброшенной, покинутой. Как если бы на Земле произошел ядерный апокалипсис, и люди оставили большую часть городов.

Но среди заброшенных каменных джунглей… дворец императора. Он не просто выделяется, им зиждется вся планета, как компенсация за свою уродливость. Дворец – символ планеты, ее достояние и единственная гордость. Как и сам император.

Но уродливая и мрачная планета источает энергией. Ее хватило бы для обеспечения жизнедеятельности и других планет. Было бы желание.

Интересно, как отреагируют местные на такое предложение? Милитаристические безумцы, фанатично преданные своему императору…

Мне их даже жаль. Они не выбирали этой жизни. Ужасные условия, в которых они живут, сделали бы безумца из каждого: жить среди болезней, питаться искусственной пищей, невозможность нормально дышать без устройства фильтрации… В таких условиях превратиться в мутанта – единственный выход.

А мы? Мы теперь захватчики. Вынуждены быть таковыми. Мы отнимаем у них самое дорогое – их дом. Отступать им некуда, бороться будут до конца, до последнего вздоха, не оставляя без боя и сантиметра уродливой почвы, не отдавая в руки врага и капельки отравленной воды.

Справедливость? Ее никогда не было. Добьем несчастных и захватим все, чем они хоть сколько-то дорожат.

Мы затаенно, рысью двигаемся вдоль стены.

Дойдя до двери, все переглядываются, сержант резво вышибает дверь и принимается поливать из пулемета врага. Пара штурмовиков полегла. Свинец лился секунду.

Мы продвигаемся быстро, не встречая достойного сопротивления. Один в другой перетекали коридоры и комнаты перед глазами, руки привычно меняли магазин в пылу сражений, а указательный палец прилип к триггеру.

Впереди еще лежали бетонные развалины и дыры в стенах, которые вели на улицу и до самого завода.

На улице непривычно светло: небо ненадолго открылось, и золотые лучи ударяли по зданиям. Кажется, это они, это желтые стрелы разворотили город, откололи куски от зданий, малые и большие, и расшвыряли повсюду.

Мы неуверенно ступает по кусочкам домов, слышим хруст под ногами и даже не пытаемся обойти: настолько их здесь много.

Город рассыпался после нашего прибытия.

В очереди

Это не шумящий муравейник, живо полыхающий скудными красками бесцветного стекло-бетонного мира, где ничего не останавливается, где город давно победил людей и от шума не спасет тройной стеклопакет.

Вдали от мегаполиса течет иная жизнь. Здесь ночами затухают дороги, а время суток частенько определяется не по часам. Спокойно, благодушно, беззлобно и флегматично. Время словно бы застывает и не дает миру двигаться. Или мир не движется, а оттого и время.

Здесь проснешься и выйдешь на улицу, поласкаешь себя пением птиц, подышишь полной грудью, потянешься как зверь на природе. Шагаешь бодро, а рядом дерево, другое, кустики пушистые, трава душистая, и цветочки кое-где сверкают. Тихо поутру.

Тишину нарушили четыре ревущих мотора, работающие на высоких оборотах и приводящие в движения колеса четырех атласных машин, несущихся по прямой магистрали, проходящей прямиком через спящие кварталы.

Гордые и стройные, мощные и юркие, несутся по остывшему за ночь серпантину, издавая десятки децибел шума и разнося его по окрестностям. Под капотами автомобилей жарко, точно в печи. Рычат и гонят. Они – стая зверей, мчащиеся по каменному покрывалу.

Из четверки осквернителей тишины выделяется…

* * *

В банк.

Если не остановиться, день незаметно иссякнет, как случилось накануне. Я собираю все необходимое, и уже через пару минут оказываюсь на улице.