Пиксельный

Довершают панораму высокие кирпичные стены, огораживающие город неровным кольцом, которое увенчано небольшими башенками в четырех местах по периметру.

Этот город граничит с землями орков. Его построили после первой войны на захваченной территории по приказу самого короля: город имеет прямое стратегическое значение. Кроме него, поблизости есть (как раз тот самый, что в часе езды на лошади) небольшой городок и прилегающие к нему частные дворы, снабжающие продуктами половину региона.

Перед северными воротами вдали показывается телега, дозорный стражник дает сигнал обоим постовым. Телега приближается все ближе, так, что дозорный уже в силах распознать знакомого извозчика.

– Ооо-ткры-вааай! – протяжным, военным голосищем командует дозорный.

Привычными движениями постовые отодвигают засов и открывают две толстенные деревянные двери, внутрь въезжает скрипучая телега с бессильной лошадью. Постовой, что справа, подходит к извозчику и запрашивает бумаги.

– Все верно, спасибо, – докладывает стражник, отдавая бумаги, спешит к воротам.

– Ну, слезай, – сухо говорит пожилой извозчик и поворачивается к пассажиру.

– Благодарю, всего доброго, – молодой человек в доспехах выбирается из телеги и грациозно кланяется, добродушно улыбаясь.

Жест многое говорит о манерах юноши. Легко заметить ответную улыбку на лице извозчика. Тот в почтенном возрасте, точно разбирает: воспитанный перед ним человек али невежа.

После взаимного обмена любезностями, молодец с уверенной походкой, будто бывал здесь и раньше, шагает по направлению к центральной башне. Идет к парадному входу огромной пристройки.

Подступив, на входе молодец встречает пару стражей. Они одеты в полные латы, начищенные до блеска, отчего искрятся на солнце как хрусталь, переливаясь золотыми лучами.

Юноша решил – столь замечательные доспехи выдают исключительно по долгу почтенной службы именно в башне. Эдакая военная элита города.

Тут я замечаю, что батарейка безнадежно села, и продолжать игру не имеет смысла. Все равно минут через пять-десять отключится. Всегда забываю зарядить.

Направляясь к стойке бара, я снова наблюдаю странные взгляды маленьких сучек и педиков. Чего им надо, а? Может со мной чего не так? На голове что-то торчит?

Уже сидя за барной стойкой, я поворачиваюсь к ним, потягивая третий бокал виски, которые хорошенько растеклись по телу, и разглядеть, кто есть кто, в этом переездном зоопарке выходит с трудом. Я вглядываюсь, картинка вырисовывает черно-розовых клоунов на жердочке, пугливых и шушукающихся, и среди этих черно-розовых клоунов… среди них Лена! Как это я сразу не заметил?!

Изрядно пригубив, с бокалом в руках я несусь к переездному зоопарку. Все братия тут же устремляет взгляды в мою сторону.

– Лена! Что ты тут делаешь? – громко спрашиваю я, пытаясь заглушить музыку.

Лена, восседающая посреди клоунов, – по сути, ничем от них не отличающаяся – деланно раздражается и открыто демонстрирует брезгливость, высокомерие ко мне. По всей гримасе можно усмотреть лишь дурные эмоции, злобу и даже отвращение.

Клоуны, в составе которых недомальчики с прикольненькими длиннекькими челочками, берутся пялиться на меня с большей силой, пытаясь изобразить полноценных юношей.

– Хахая тыбе разззницаа!? – ведьмочка удолбалась в хлам. Но на столе нет ни пива, ни других популярных напитков молодых дебилов. Не знаю, что ведьмочка приняла, но назвать глаза пьяными язык не поворачивается. Она, что называется – stoned.

– Ты офанарела что ли? Твоя мать знает, где ты? Она тебя случайно не потеряла?

– Шево тыбе нада? Отыбись, я атрываусь! Ни выдишь? – глаза у Лены словно провалились, она даже стала похожа на китаянку. Ее бледность пугает, а развязную речь я едва понимаю.

– Так, встала и пошла со мной! Я тебя домой отвезу!

– Пашел ты!

Я подхожу к этой дуре, чтобы взять силой, но на меня наваливается толпа недодевочек и недомальчиков. Они закрывают Лену как свою Королеву.

Стакан падает из рук и разбивается где-то под ногами. Я бью по роже первому попавшемуся додику, отталкиваю супостатов с вагиной между ног, пытаюсь пробраться к Лене – сучка пинается и орет. Я снова и снова бью гермофрадитов по лицу, те понемногу рассыпаются. Это они во всем виноваты, они отняли ее у меня!

– «НА ПОМААААЩЬ!!!! ПАМАГИТЕЕЕ!!! – У Лены скривило лицо.

Почти пробравшись к Королеве крашеных оленей, я представляю, как подхвачу ее, положу на плечо и заберу отсюда.

В последний момент, когда рука уже касается ее одежды, сзади оттягивает другая: здоровенна, чужая, непрошенная лапа! Я поддаюсь сдуру, и, обернувшись, получаю глухой удар в район правого глаза.

Господи, как же больно…

«Из глаз летели искры…» или как там? Боль такая, что голова натурально трещит и немного слышится звон, но не в ушах, а где-то внутри мозга.

Я подкашиваюсь, размышляя над тем, что бил скорее профессионал, и меня, у которого через правый глаз видны только звездочки, а голова от алкоголя и сотрясения уже не соображает вовсе, берут за руки и оттаскивают от ложи Королевы.