Читаем Пиндар, Вакхилид. Оды, фрагменты полностью

1с Песни мои, владычицы лиры[30],Какого бога,Какого героя,Какого мужа будем мы воспевать?Над Писою властвует Зевс;Олимпийские игрища учредил ГераклОт первин победы[31];Но воскликнем мы ныне о Фероне, 5Ибо победоносна была его четверня.Он милостив к странствующим,Он оплот Акраганта,Он цвет от корня достопрославленных предков,Блюстителей города;1а Много вынесши духом,Они обрели это священное обиталище над рекой,Они стали зеницей Сицилии,Время и Судьба бодрствовали над ними, 10Осыпая богатством и благомРодовую их доблесть.И ты, Зевс,Сын Крона и Реи,Восседающий на престоле Олимпа,Над вершиною игр у Алфейского брода,Тронься моею песнейИ оставь им в твоей милости отчие поля —1э В роды и роды. 15Все, что было, и правое и неправое,Не станет небывшим,Не изменит исхода
Даже силою Времени, которое всему отец[32];Но милостивый рок может погрузить его в забвение.Нестерпимая боль, укрощенная, умирает,Заглушаясь радостями удач, 202с Когда Доля, ниспосланная от бога,Возносит наше счастье до небес.Такова и повесть о царственных дочерях Кадма[33]:Тяжкое претерпели они;Но бремя горя ниспало с их плеч 25Пред силою блага.Длиннокудрая Семела, пав от громовой стрелы,Вновь жива на Олимпе,Где любит ее Паллада[34],Любят Музы,Вдвое любит родитель Зевс,И больше всех любит сын ее, повитый плющом. 302а А в пучине,Средь Нереевых дочерей,ИноОбрела негаснущую жизнь на вечные века.Не предуказан смертнымЧас их смерти;Доживем ли до заката спокойного дня,Детища солнца,Не нарушив его блаженства?Радость и тягость,Волна за волной, набегают на род человеческий, —2э Это Доля, 35Из рода в род блюдущая судьбу людскую,Вместе с счастьем, даром богов,
Посылает людям и гореПеременною чередой.Так роковой сын Лаия[35]Умертвил встреченного отцаВо исполнение древнего вещания пифии, — 403с И Эринния с пронзающим взоромСокрушила братоубийством его воинственный род.Но Ферсандр[36], пережив Полиника,В новых битвах снискав себе новые почести,Стал спасительным отпрыском для корня Адрастидов, 45И плод его семени,Сын Энесидама,Достоин славыВ хвалебных песнопеньях и в бряцании лир.В Олимпии3а Он сам обрел свой победный дар;У Пифона и на ИстмеВместе с братом[37], равным ему во славе,Увенчала его общая Харита 50За двенадцать пробегов колесничной четверни.Счастье победыСмывает труд состязанья.Богатство, украшенное доблестью,Ведет мужа от удачи к удаче, от заботы к заботе,3э Сияет звездой, 55И нет сияния, свойственнее человеку,Владея таким уделом,О, если бы знал человек грядущее!Если бы знал он,
Как, миновавши смерть[38],Презренные души тотчас постигаются карами!За вину в этом царстве ЗевсаНекто в преисподней изрекает роковые приговоры. 604с Лишь достойные мужиОбретают беструдную жизньТам, где под солнцем вечно дни — как ночи и ночи — как дни.Силой рук своихОни не тревожат ни землю, ни морские воды,Гонясь за прожитком; 65Радостные верностью своей,Меж любимцев боговПровожают они беспечальную вечность;А для остальных —Муки, на которые не подъемлется взор.4а Но те, кто триждыПребыв на земле и под землей,Сохранили душу свою чистой от всякой скверны,Дорогою Зевса шествуют в твердыню Крона[39]. 70Остров БлаженныхОвевается там веяньями Океана;Там горят золотые цветы,Возникая из трав меж сияющими деревьямиИли вспаиваемые потоками.Там они обвивают руки венками и цепями цветочными4э По правым уставам Радаманфа[40], 75Избранного в сопрестольникиГорним отцом, супругом Реи, чей трон превыше всего.Там Пелей, там Кадм,И туда вознесла Ахилла[41]
Мать его, тронув мольбами Зевсово сердце, — 805с Ахилла, которым повергнутГектор, столп Трои, незыблемый, непобедимый,Ахилла, которым преданы смертиКикн и эфиоп[42], рожденный Зарей.Много есть острых стрелВ колчане у моего локтя.Понимающим[43] ясны их речи — 85А толпе нужны толкователи.Мудрый знает многое отроду —А кому потребно ученье,Те, как вороны[44],Оба каркают болтливо и праздно5а Против божественной птицы Зевса.Сердце мое, нацель же свой лук без промаха.В кого мы уметим,Спустив прославляющие стрелы с тетивы милосердного духа? 90В Акрагант лиОбращу я заветное словоНескрытного моего ума?Сто лет[45] не рождал этот городМужа, добрее к друзьям,Мужа, щедрее в дарах, 955э Чем Ферон.Пусть неправедная зависть восстает на хвалу,И злоязычие безумцевТщится покрыть забвением славные дела, —Неисчислимы пески,И сколько отрады людям принес Ферон,Кто в силах поведать?
Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

Ахилл Татий "Левкиппа и Клитофонт". Лонг "Дафнис и Хлоя". Петроний "Сатирикон". Апулей "Метамофозы, или Золотой осел"
Ахилл Татий "Левкиппа и Клитофонт". Лонг "Дафнис и Хлоя". Петроний "Сатирикон". Апулей "Метамофозы, или Золотой осел"

В седьмой том первой серии (Литература Древнего Востока, Античного мира, Средних веков, Возрождения, XVII и XVIII веков) входят признанные образцы античного романа: «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия (перевод с древнегреческого В. Чемберджи), «Дафнис и Хлоя» Лонга (перевод с древнегреческого С. Кондратьева), «Сатирикон» Петрония (перевод с латинского Б. Ярхо) и «Метаморфозы» Апулея (перевод с латинского М. Кузмина). Вступительная статья С. Поляковой. Примечания В. Чемберджи, М. Грабарь-Пассек, Б. Ярхо, С. Маркиша. Иллюстрации В. Бехтеева и Б. Дехтерева.

Ахилл Татий , Борис Исаакович Ярхо , Гай Арбитр Петроний , Гай Петроний , Гай Петроний Арбитр , Лонг , . Лонг , Луций Апулей , Сергей Петрович Кондратьев

Античная литература / Древние книги
История животных
История животных

В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого. Вычитывая «звериные» истории из произведений философии (Аристотель, Декарт, Гегель, Симондон, Хайдеггер и др.) и литературы (Ф. Кафка и А. Платонов), автор исследует то, что происходит на этих границах, – превращенные формы и способы становления, возникающие в связи с определенными стратегиями знания и власти.

Аристотель , Оксана Викторовна Тимофеева

Зоология / Философия / Античная литература