Читаем Пиндар, Вакхилид. Оды, фрагменты полностью

1с Тиндаридам гостеприимцамИ Елене прекраснокудройХочу я на радостьПочтить прославленный Акрагант,Воздвигая эту песньОлимпийской победе ФеронаИ его не знающих устали коней.Муза встала рядом со мной,Ибо мною обретен новоблещущий лад,С дорийскою поступью[47] слаживающий праздничную речь. 51а В сини на этих кудряхК богозданному зовут меня долгу,Зовут меня слитьПерезвоны лир, переклики флейт и склад словПо достоинству Энесидамова сына.
Это Писа велит мне начать,Ибо от Писы разлетаются меж людей 10Песни, причастницы бессмертных,Спеша к тому, чьи кудри и лоб1э Безупречный этолиец[48], судящий над эллинами,Во исполнение древних Геракловых заветовОсенил бледной красою оливы,Которую некогда от тенистых истоков Истра[49]Сын АмфитрионаПринес в Олимпию, —Лучшую память Олимпийских игр. 152с Он принес ее от гипербореев,Служителей Аполлона,Умолив их словами разума[50]Во имя святилища Зевса, славного по всей земле,О дереве, осеняющем мужей и венчающем подвиги.
Алтари отца его уже освящены,И луна, зеница сумерок, луна в золотой колесницеПолным блеском сияла ему с небес, 202а Когда он утвердилСвятой закон пятилетних великих игр[51]На алфейских склонах, достоянии бога.Не цвела еще деревамиВ Кронийской долине Пелопова земля,И голый сад покорствовал солнечным острым лучам.Это видел Геракл,И дух устремил его в путь к Истрийским пределам. 252э Там дочь Латоны,Стремительница коней,Встретила его,Пришедшего взять
Из теснин и извилистых недр АркадииПо указу Еврисфея, по року отцаЗлаторогую лань,Некогда обещанную ОртосииПисаным обетом Таигеты[52].3с В погоне своейОн достиг земель, что за спиной у ледяного Борея,Он застыл, увидав их деревья,И сладкое желание обуяло егоПосадить их вокруг ристалищ,Огибаемых в беге двенадцать раз.И теперь он приходит, веселый,На праздник свой,Сопутствуемый богоподобными близнецами,Которых носила Леда, широко подпоясанная мать, — 353а Ибо, отходя на Олимп,
Это им он вверил[53] свои состязания, диво для глаз,В доблести мужей и в быстроте колесничных погонь.И если сердце мое торопит меня воспетьСлаву Эмменидов[54], славу Ферона,То это от конников Тиндаридов низошла она,Потому что первыми из всех смертныхЭммениды их чтят у своих гостеприимных столов, 403а Благоговейным духом блюдя обряды блаженных.Если лучшее в мире — вода,Если достойнейшее из благ — золото,То в доблестях людских — ФеронНыне достиг предела, коснувшись Геракловых столпов.Дальнейший путьЗаповедан мудрому и немудрому.Ни шагу, песнь моя!Твой певец не безумен.
Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

Ахилл Татий "Левкиппа и Клитофонт". Лонг "Дафнис и Хлоя". Петроний "Сатирикон". Апулей "Метамофозы, или Золотой осел"
Ахилл Татий "Левкиппа и Клитофонт". Лонг "Дафнис и Хлоя". Петроний "Сатирикон". Апулей "Метамофозы, или Золотой осел"

В седьмой том первой серии (Литература Древнего Востока, Античного мира, Средних веков, Возрождения, XVII и XVIII веков) входят признанные образцы античного романа: «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия (перевод с древнегреческого В. Чемберджи), «Дафнис и Хлоя» Лонга (перевод с древнегреческого С. Кондратьева), «Сатирикон» Петрония (перевод с латинского Б. Ярхо) и «Метаморфозы» Апулея (перевод с латинского М. Кузмина). Вступительная статья С. Поляковой. Примечания В. Чемберджи, М. Грабарь-Пассек, Б. Ярхо, С. Маркиша. Иллюстрации В. Бехтеева и Б. Дехтерева.

Ахилл Татий , Борис Исаакович Ярхо , Гай Арбитр Петроний , Гай Петроний , Гай Петроний Арбитр , Лонг , . Лонг , Луций Апулей , Сергей Петрович Кондратьев

Античная литература / Древние книги
История животных
История животных

В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого. Вычитывая «звериные» истории из произведений философии (Аристотель, Декарт, Гегель, Симондон, Хайдеггер и др.) и литературы (Ф. Кафка и А. Платонов), автор исследует то, что происходит на этих границах, – превращенные формы и способы становления, возникающие в связи с определенными стратегиями знания и власти.

Аристотель , Оксана Викторовна Тимофеева

Зоология / Философия / Античная литература