Пёс империи

Морес ничего не сказал в ответ, шустро сбежал по ступенькам, запрыгнул обратно в ожидавший его экипаж, и тот тут же рванул с места, насколько это возможно для такого старья. Было уже позднее утро, Кониг проснулся и ожил — задымили трубы лесопилок и силовых установок портовых кранов, на пристанях гудели баржи, сезонные рабочие компаниями забирались в грузовые фургоны, что повезут их в лес. На главной улице старого Конинга открывались лавки и салоны, и те, кто вчера перебрал и кому не нужно спешить, с помятым видом потянулись в салоны за спасительной выпивкой. В Конинге все еще очень популярен конный транспорт, отчего немощеная центральная дорога была усыпана лошадиным навозом, который иногда убирали, соскребывая в сторону сточной канавы. Раз в месяц жители Конинга устраивали общую приборку, выходили на улицы, вооружившись метлами и лопатами. Это уже давно сложившаяся традиция, и уже не столько для наведения порядка, сколько возможность собраться и выпить, приезжим познакомиться, многочисленным вдовам найти новых женихов, а вечером, на тесной набережной устроить большую городскую пьянку. В Конинге все совсем не так, как в других городах терратоса, да, здесь есть своя аристократия, но здесь нет ни одного нищего. Здесь любому предложат работу, пусть незначительную, пусть за малое количество кестов, а порой и просто за еду, но уже давно никто не голодает в Конинге.

— Да уж, — поглядывая по сторонам, заметил Морес, — у вас здесь что, действительно нет бездомных и попрошаек?

— Господин Морес, — Маар даже хохотнул, — может, когда с осени и останется пара бездомных, что обычно из сезонных рабочих, которые пристрастились к шанту и их вышвырнули из артели, но сами подумайте, кто в нашу зиму выживет без теплого угла? Старик Дукэ бывает добр, и пускает кого из таких в каретный сарай пожить, но гоняет их так, что те забывают с какого края бутыль шанта распечатывается! О, вот и комендатура, но меня туда не пустят…

— Остановись у ворот и подай сигнал.

Скучавший в караульном грибке часовой подпрыгнул на месте, услышав звук образованный струей пара под давлением и вырвавшийся через сопла, этот звук и гудком не назвать, скорее рев.

— Открыть ворота! — сунув под нос подбежавшему часовому свой жетон, спокойно, но весьма настойчиво приказал Морес.

Часовой и в глаза никогда не видел подобных жетонов, но прекрасно слышал о секретариате безопасности терратоса. Он, согласно наставлениям строевого устава, вытянулся как струна и кивнул, отдав честь, а потом, едва не споткнувшись, побежал открывать ворота.

— Жди здесь, — Морес выпрыгнул из экипажа, осмотрелся, без особого труда определил здание тюрьмы и широким шагом направился к нему.

Дежурный надзиратель тоже попытался изобразить строевую стойку, увидев жетон Мореса, но мешал большой живот, а отдать честь было тяжело из-за заплывшей жиром шеи, поддерживающей лысую и круглую как шар голову.

— Где судья из Мьента, где Ян Григо?

— Так они все в подвале, в камере дознания…

— Где? — заорал Морес, отчего толстяк попятился назад и едва не упал, — а ну, веди!

Спустились в подвал, прошли по короткому коридору со сводчатым каменным потолком и остановились у двери, из-за которой доносились шлепки… Картина, которую застал Морес, его взбесила, нет, подобные мероприятия по дознанию он, бывало, проводил и сам по отношению к шпионам, заговорщикам или каким-нибудь бомбистам. Но здесь немного другой случай… Едва держа себя в руках, Морес застыл в дверях. Григо был подвешен за цепь кандалов к крюку в потолке, а распаленный процессом дознания мужчина в звании капитана, судя по нашивкам на расстегнутом кителе, охаживал Григо кулаками по животу и вообще, куда попадет.

— Господа, а что здесь происходит? — громко спросил Морес, прошел к сидящим за длинным столом судье и его секретарю, и положил на столешницу свой жетон.

Свет от нескольких зарешеченных окошек под потолком, косо падал на столешницу, но разглядеть, что написано на жетоне они смогли, отчего оба застыли немыми изваяниями.

— А вы, собственно, кто? — капитан Токэ повернулся к Моресу.

— Кто я? — Морес в два быстрых шага оказался рядом, — я твой спаситель и благодетель…

Хлесткий удар в подбородок заставил ноги капитана взлететь вверх, Морес насел сверху и с каждым ударом, вгоняя нос капитана Токэ вовнутрь черепа и кроша лицевые кости, приговаривал:

— Если… ты не сдохнешь сейчас… то я… отправлю… тебя… служить… рядовым жандармом в северный форт! Но молись… Небесам… чтобы тот… из-за которого ты все это затеял, не нашел тебя!

Капитан неподвижно застыл на полу, последние удары Мореса были словно по мешку с песком.

— Вы… вы его убили? — пролепетал судья.

— Если так, не велика потеря для терратоса, — Морес достал носовой платок и стал вытирать окровавленные костяшки.

Толстяк-надзиратель, что так и стоял в дверях, был готов сам, вот-вот рухнуть в обморок.

— Снимите господина Григо, отнесите его в лазарет комендатуры, живо! — приказал ему Морес.

Судья и его писарь были в шоке, они не знали, как реагировать на произошедшее…