Пётр и Павел. 1957 год

– А телефон?.. Новый номер его телефона вы знаете?

– Увы!.. И новый номер для меня такая же тайна, скрытая мраком неизвестности.

С досады Троицкий готов был выть, волосы на себе рвать, локти кусать! Опять!.. В который уже раз!.. Опять неудача!.. Как будто, кто-то нарочно разводит его с дядей Лёшей, не даёт увидеться.

– Что это за секреты у вас?.. Можно послушать?..

Рядом с ними, словно из-под земли, вырос Тимофей Семивёрстов. Он был абсолютно трезв, но всё так же мрачен и зол.

– Какие секреты, Тимоша, дорогой? – Василь Васильич расплылся в широченной улыбке. – Так… Беседуем о превратностях жизни и хитросплетениях человеческих судеб. Вот, к примеру, Павел Петрович никак не может дядю своего отыскать.

– Алексея Ивановича?

– Вы его тоже знаете?! – Троицкий был потрясён.

– Я всех, кого надо знать, знаю. А с дядей вашим третьего дня повстречался. Он у меня в гостях был и, кстати, слово мне дал, что придёт сегодня на похороны. Я поверил ему. А он?.. Вишь ты, струсил!.. Не пришёл!.. Слаб в коленках оказался.

Василь Васильич заступился за Богомолова.

– Он позавчера отцом стал. Может, оттого…

Тимофей расхохотался.

– Ой, не могу!.. Отцом!.. Ему сколько лет?!..

– Ты не понял, или я плохо выразился, – начал оправдываться Василь Васильич. – У него сын не позавчера, а в сорок четвёртом родился… А позавчера только нашёлся… Чисто случайно.

– Что же это он детьми разбрасывается. Нехорошо. Детишек беречь надо.

– Но почему струсил? – Павел Петрович окончательно перестал что-либо понимать – С какой стати он должен вас бояться, гражданин начальник?

– Должен вас огорчить, товарищ комбриг: дядя ваш… преступник. Так что, как видите, мне его по службе знать полагается.

Час от часу не легче!.. Алексей Богомолов – тишайший, добрейший человек – и преступник?!

– Представьте себе, – кивнул Семивёрстов. – Прятал у себя дома убийцу Владимира Найдёнова и помогал тому скрываться от следствия. С каковой целью и прибыл из Дальних Ключей в Москву. Я его намеревался арестовать, но только завтра. Хотел, чтобы он маму вместе со мной похоронил. Ведь он да Найдёнов были последними людьми, с которыми она в этой жизни познакомилась… А он взял и скрылся. Обманул.

Павел Петрович не знал, что говорить, как реагировать. Мощный поток информации, который обрушился на него, смял все мысли, привёл его в замешательство, обезкуражил.

– Василь Васильич, ты бы к гостям вернулся… Выпил бы… Закусил… Нам с Павлом Петровичем покалякать надо. Без свидетелей. Я понятно объяснил?

– Вполне. Хотя мне и объяснять-то ничего не надо. Не маленький, понимаю, – и столяр-краснодеревщик исчез.

Следователь ГПУ и его бывший подследственный остались в вестибюле кафе наедине, как это бывало почти ежедневно девятнадцать лет тому назад.

– Присядем? – предложил Семивёрстов.

– Присядем, – согласился Троицкий.

Они сели на банкетку возле гардероба и с минуту молча разглядывали друг друга. Со стороны могло показаться, что встретились не заклятые враги, а приятели, закадычные друзья, которые давно не виделись и теперь не знают, с чего начать, о чём говорить.

– А ты, Павел Петрович, сильно постарел. Худющий какой!..

– А ты, Тимофей Васильевич, нисколько не изменился. Разве что чуточку располнел…

– Канцелярской крысой стал. С утра до ночи бумажки строчу, а сидячий образ жизни форму сохранять не позволяет.

– Физкультурой занимайся. Зарядку по утрам делай.

– Пробовал. Не помогает. Настоящей живой работы нет, оттого и полнею.

Они опять помолчали. Павел Петрович ждал, что Семивёрстов первым заговорит о деле, а тот, похоже, и не собирался. Вопрос о сидячем образе жизни волновал его куда больше.

– Недавно в командировку ездил, так она мне подарком судьбы показалась, – с горькой усмешкой проговорил он. – Но ведь командировка эта была единственная за последние три года! Представляешь?.. А в прежнее время я за один допрос килограмма два спускал!.. Помнишь, небось, как мы с тобой двое суток без перерыва проговорили?

Это бывший подследственный помнил. У него вообще была прекрасная память.

– Ну, говорил, положим, ты один, Тимофей Васильевич. Я-то помалкивал…

– То-то и оно!.. А теперь… – и бывший следователь досадливо махнул рукой.

– Жалеешь о прежних временах? – полюбопытствовал Троицкий.

– А то как же!.. – Семивёрстов даже глаза прикрыл от нахлынувших приятных воспоминаний. – Во, житуха была!..

И тут Павел Петрович задал ему вопрос, который волновал его все девятнадцать лет, проведённые "за колючкой", но который он никак не решался задать. Хотя… И некому задавать-то его было.

– Скажи мне, Тимофей… Только честно, положа руку на сердце… Неужели ты искренне верил, что все твои подследственные действительно виновны в тех тяжких преступлениях, в которых ты их обвинял?

Семивёрстов искренне весело рассмеялся:

– Конечно, нет!.. Что я, идиот, что ли?..

– Тогда… – растерялся Троицкий, – как же ты мог?!.. Не понимаю!..