Пётр и Павел. 1957 год

Павел Петрович обернулся и посмотрел Тимофею прямо в глаза. Тот смутился, отвел взгляд, достал из внутреннего кармана кителя сложенный пополам листок бумаги, протянул Троицкому:

– Вот вы меня во всех смертных грехах обвиняете, гражданин Троицкий, а оказывается, не один я ко всем вашим несчастьям причастен. Есть и другие лица, из-за которых вы безвинно пострадали.

Павел Петрович, предчувствуя недоброе, сразу не стал брать бумагу.

– Что это?

– Донос, – ответил Семивёрстов. Сказал просто, как о чём-то обыденном. – И обратите внимание на подпись. Хотя и без подписи, думаю, вы этот почерк из тысячи отличите.

У Павла Петровича потемнело в глазах. До него с трудом доходил смысл написанного… Аккуратно выведенные буквы прыгали перед глазами и никак не хотели складываться в слова. Он перечитал раз, потом ещё…И ещё!.. Чтобы понять, наконец, содержание… Превозмогая тошноту, от которой кружилась голова и щемило в груди, он поднял глаза на своего бывшего следователя. Тот печально, с какой-то затаённой грустью смотрел на своего бывшего подследственного. Понимал, что для того значат эти несколько строк, написанных на листке, вырванном из школьной тетради в косую линейку. Понимал, сожалел, сочувствовал.

Троицкий вернул донос Семивёрстову.

– Оставьте его себе, товарищ Троицкий, – неожиданно предложил Тимофей. – Так сказать, на долгую память. В деле вашем подшит машинописный оригинал. Притом анонимный. Наши интеллигентные доносители редко пользовались пером, предпочитали пишущую машинку. Думаю, почерка своего стеснялись. Это уже по моей инициативе автор сего сочинения написал его от руки и поставил собственноручную подпись. Для чего спросите?.. А так… На всякий случай… Может, когда и понадобится, подумал я тогда, и спрятал в свою личную коллекцию человеческой подлости. У меня в ней много прелюбопытных экспонатов хранится. Многие мёртвым грузом до сей поры лежат, а этот вот, как видите, пригодился… Прощай, Павел Петрович!.. Не поминай лихом!.. – и лихо щелкнув каблуками до ослепительного блеска надраенных сапог, исчез за дверью зала кафе.

Павел Петрович вышел из кафе на шумную вечернюю Сретенку. Только что закончился киносеанс. Люди шли сплошным потоком и возбуждённо обсуждали только что увиденный фильм. Троицкий с трудом пробирался сквозь этот людской поток и чувствовал, что задыхается. Ноги стали какими-то ватными, кружилась голова, и какая-то мутная липкая тошнота подступала к самому горлу. Он не помнил, как поймал такси, как добрался до площади Коммуны. Но, когда переступил порог гарнизонной гостиницы, с облегчением увидел, как от столика дежурной, за которым восседала роскошная Лариса Михайловна, ему навстречу поднялся сияющий Влад.

Слава Богу, – теперь он был не один…

– А мы вот с Ларочкой уже собирались в розыск вас объявлять, товарищ комбриг. Нельзя так надолго и так внезапно исчезать. Верно я говорю, Ларисочка?..

– Владислав! Вы слишком фамильярны, – одёрнула его дежурная, но весь её жизнерадостный вид, красноречивее любых слов говорил – такая фамильярность ей явно по сердцу. – Товарищ генерал, к сожалению, дома практически не бывает. Вероятно, у него в Москве столько знакомых, что… я даже не знаю.

Чего "не знала" Лариса Михайловна, она так и не объяснила. Не захотела или не смогла.

– Между прочим, кроме Владислава, вас этот толстый противный грузин несколько раз спрашивал и грозился цепями к себе приковать.

Всем своим видом она демонстрировала, что обида, нанесённая ей Троицким, оставила в её нежной душе трудно заживающую рану, но как мужественная благородная женщина она простила своего обидчика. Теперь её нежным сердцем безраздельно владел блистательный колымчанин.

– Как это вы меня разыскали? – спросил Троицкий, пожимая руку Влада.

– Очень просто. Гарнизонная гостиница в Москве одна, и, кроме вас, никто из Троицких за последние несколько лет в ней не останавливался. Так что, без проблем.

Павел Петрович открыл дверь своего номера и, пропустив Влада вперёд, спросил:

– Какие новости?

– Новостей целая куча. Номер раз: Людмилка уехала, но дала мне ясно понять, что моё предложение её заинтриговало. Через полторы недели вернётся и даст окончательный ответ. Ох, и погуляем тогда!.. Номер два: на приём в прокуратуру записался. Обещали в течение недели принять. Номер три: Макаровна с Павлом сегодня тоже в поход по начальству собираются, а завтра мы на приём к окулисту идём. Я их в гостиницу "Алтай" устроил, рядом с ВСХВ…

– Рядом с чем?

– ВСХВ. Неужели не знаете? Всесоюзная сельскохозяйственная выставка.

– Ах, да! – с трудом ворочая языком, проговорил Троицкий. – Верно, ВСХВ… – и, цепляясь за висящую на двери штору, стал медленно сползать на пол.

– Что с вами, товарищ генерал? – закричал Влад.

– Врача… побыстрее… Что-то у меня… тут, – он ткнул себя в грудь.

Насмерть перепуганный Влад стремглав бросился из номера, а Павел Петрович, уже теряя сознание, попытался встать. Острая боль пронзила грудь.

Это рвалось его бедное измученное сердце.

28