Пётр и Павел. 1957 год

– Мне всё равно, – с усилием, пытаясь сдержаться, проговорила Лиля, но не выдержала и заревела, по-детски шмыгая носом и размазывая по щекам потёкшую из глаз чёрную тушь.

– Лиля, что с тобой?.. – растерялся Алексей Иванович. – Что случилось?.. Лиля!..

– Прости меня… Дуру… Не обращай внимания… – сквозь рыдания пролепетала она и заревела ещё громче.

– Как это "не обращать", если ты… так плачешь? Ты на себя в зеркало посмотри!.. Лиля, объясни, что у тебя стряслось?.. И умоляю, не реви!

Привлечённый рыданиями Лили на кухне появился перепуганный Серёжка.

– Папа, что тут у вас?.. Почему тётя Лиля плачет?..

– Я уже не плачу, – всхлипывая и пытаясь улыбнуться, она гордо вскинула голову. – С чего ты взял?.. Видишь, я уже совсем…

И не договорила. Слёзы по-прежнему душили её.

– Лиля!.. Немедленно прекрати!.. – Богомолов почти разозлился. – Не умею я слабый пол утешать!.

– Тётя Лиля! – Серёжка решил придти на помощь отцу. – Вот… Вы воды выпейте.

– Да, да… Спасибо, я сейчас… Это всё из-за Юрика.

Минут через десять, выпив полстакана валерьянки и смыв со щёк чёрные разводы, Лиля понемногу пришла в себя.

– Ну, рассказывай, – потребовал Алексей Иванович. – И давай по порядку. Как он тебя нашёл?

– А он меня не искал, – огорошила Богомолова университетская подруга.

– Как это "не искал"?!.. Ведь ты, насколько я понимаю, была абсолютно уверена, что его уже нет… – он был сбит с толку и от этого туго соображал. – Где же вы встретились?..

– В троллейбусе, – просто, как о чём-то обыденном, сказала Лиля.

Да!.. Конечно, не каждый день, но всё же случаются иногда в жизни человека события, которые иначе, как фантастическими, не назовёшь. И встреча Лапина с женой была из разряда именно таких. Он стоял в проходе набитого битком двенадцатого маршрута и пытался в людской толкотне читать книгу незнакомого ему прежде Ремарка. У романа было очень претенциозное название: "Время жить и время умирать", но этот немец задел его за живое, и Юрик что было сил пытался не обращать внимания на толчею. Вдруг кто-то постучал его по плечу, и нежный женский голос вежливо попросил: "Пожалуйста, передайте кондуктору на билетик". Он обернулся, чтобы взять деньги у симпатичной пожилой дамы и… остолбенел. Это была его жена Лиля, с которой он мысленно расстался навеки шесть лет тому назад, когда за его спиной с лязгом закрылась дверь тюремной камеры. Она тоже узнала его, слабо вскрикнула и потеряла сознание. В троллейбусе началась обычная в таких случаях суета: "Женщине плохо! – Остановите троллейбус! – На воздух, на воздух её! – Я на билет деньги передавал! – Ничего, оклемает-с я! – Действительно, если из-за каждой… – Постыдились бы, у человека обморок!.." Кондуктор дал сигнал водителю, и тот остановил троллейбус. Пассажиры, насколько это было возможно, расступились, и Лапин почти на руках вынес уже начавшую приходить в себя Лилю на воздух. Она прислонилась к фонарному столбу, лицо её было белым, как полотно, глаза лихорадочно блестели, дрожащие губы тихо повторяли: "Ты вернулся… Вернулся…"

– Вот так мы с ним встретились, – спокойно, почти без эмоций сказала Лиля. – Юрик проводил меня до дому и первым делом попросил у меня разрешения позвонить в Подольск. Я сначала не придала этому никакого значения, но, когда он по телефону стал говорить на непонятном мне языке, насторожилась. Потом, много позже я поняла: он говорил по-эстонски. Мы проговорили с ним до утра. Ждали, когда откроется метро. А без четверти шесть Юрик поцеловал мне руку и уехал… В свой Подольск!..

Она опять попыталась заплакать, но громадным усилием воли сдержалась и поведала мужикам горестную историю своего… мужа.