Пётр и Павел. 1957 год

На третий или четвёртый день после похорон Натальи Богомолов опять заехал на телеграф и, наконец-то, получил долгожданную весточку от племянника. Тут же, вскрыв конверт и узнав номер телефона, он прямо с телеграфа позвонил в гарнизонную гостиницу и узнал, что «товарищ Троицкий здесь больше не проживает». На его беду в тот день дежурной по этажу оказалась не очаровательная Лариса Михайловна, которая, несмотря на нанесённое ей Павлом Петровичем жестокое оскорбление, конечно же, сообщила бы Алексею Ивановичу, что случилось с «товарищем генералом» и даже с пугающими подробностями, но… Увы!.. На сей раз трубку сняла «училка» и ледяным голосом, который не допускал никакой откровенности, довела до сведения Богомолова сам факт отсутствия клиента по указанному в записке адресу. Куда он исчез, каким образом, – об этом строгая дама разговаривать не пожелала. И ответом на все попытки Алексея выяснить хоть какие-то обстоятельства его исчезновения были короткие гудки в телефонной трубке. Что делать?.. Оставалось одно: терпеливо ждать и надеяться – рано или поздно Павел всё-таки даст знать о себе.

И вот, спустя более месяца, так оно и случилось. На сей раз в конверте находилась не короткая одностраничная записка, а довольно подробное и обстоятельное письмо с описанием злоключений Павла.

Обширный инфаркт миокарда чуть было не стал для Троицкого роковым. Его спасло одно: когда Влад выбежал из номера, чтобы вызвать «Скорую», ему навстречу по коридору шёл Автандил. Поэтому «Скорая» не понадобилась. Рискуя лишиться водительских прав, нахально презирая правила дорожного движения и сигналы светофоров, отчаянный грузин вихрем домчал его до военного госпиталя, что находился на Арбате в Серебряном переулке. Две недели Павел Петрович находился между жизнью и смертью, и ни один врач не мог поручиться, что всё закончится для него благополучно. Но, вопреки всем сомнениям и опасениям Троицкий выдюжил и после госпиталя ещё на двадцать четыре дня был отправлен в подмосковный санаторий в Болошево. Поэтому он так долго не давал знать о себе, а в Дальние Ключи написал на всякий случай: вдруг Алексей Иванович вернулся домой. Искать же его в столице было равносильно поискам иголки в стоге сена. В заключение Павел просил поскорее ответить на своё письмо, если, конечно, оно найдёт адресата.

"В "Звёздочке" я случайно увидел фотографию брата Петра на каком-то важном совещании в Кремле и путём несложного розыска выяснил: оказывается, стал он партийной шишкой и по-прежнему живёт в Краснознаменске. Хочу поехать туда сразу после Нового года, но сначала надо хоть как-то обустроить моё новое московское жильё. Мне дали роскошную по нынешним меркам двухкомнатную квартиру на юго-западе, в Черёмушках, и, сам понимаешь, требуется какое-то время, чтобы привести её в жилое состояние. Слава Богу, я здесь не один, у меня есть очень хорошие помощники. Если бы не они, я бы не знал, что делать, с чего начинать и чем заканчивать. Напиши, что ты знаешь о судьбе Зинаиды. Для меня это крайне важно. Обнимаю, твой Павел".

Странное, трудно объяснимое, тревожное безпокойство овладело Богомоловым, как только он прочитал письмо Павла, словно предчувствовал: ещё не один сюрприз ожидает его впереди. "Какая глупость!.. Несусветная глупость!.." – несколько раз повторил он про себя, сидя на лавке и уставившись в одну точку. Наконец, стряхнул душевное оцепенение, сел за стол и тут же, не откладывая дела в долгий ящик, написал сразу два письма. Одно – Павлу на его новый московский адрес, другое – в Краснознаменск сестре Валентине.

3

Прочитав письмо от брата, Валентина Ивановна долго сидела неподвижно в своём инвалидном кресле и смотрела, как на берёзовых поленьях в камине весело играют оранжевые языки пламени. Сообщение о том, что Павел жив, привело её в полное замешательство: вся система семейного благополучия, так долго и тщательно создаваемая ею, рухнула в одночасье. И что-либо изменить, помешать тому, что непременно должно случиться в самое ближайшее время, она не могла. Резкий телефонный звонок вывел её из оцепенения. Звонил Пётр. Настроение у него было превосходное.

– Товарищ главнокомандующий, разрешите доложить? – гудел в трубке его ликующий баритон. – Мы с Борисом Ильичём только что провели блестящую операцию по обезвреживанию собкора "Смены" Семёна Ступака!.. А главное, Кахетинскому огромадный нос натянули!.. Так что можешь поздравить меня, а заодно и всю городскую партийную организацию!.. Ты что молчишь?.. Ни за что не поверю, что Леокадия не успела тебе всё доложить в мельчайших подробностях.

– Да нет, Лёка, как всегда, была на высоте… Поздравляю…

– Не слышу особой радости в голосе, – возмутился Пётр. – Постой!.. Ты что, плохо себя чувствуешь?!..

– Давление подскочило чуть-чуть, а так… Ничего страшного, не волнуйся.

– Смотри у меня!.. Не смей болеть. На юбилее любимого сына ты должна быть как огурчик… Слышишь?..

– Слышу, слышу… Обедать приедешь?