Пётр Первый - проклятый император

11 января 1722 года — Ещё более жуткий указ: всякий неявившийся на смотр подвергался «шельмованию» — под барабанный бой палач прибивал к виселице бумагу с его именем, объявляя нарушителя указа вне закона; теперь всякий имел право побить, ограбить, убить этого человека. Кто такого «нетчика» поймает и приведет, получает половину его движимой и недвижимой собственности, даже если поймает «нетчика» его крепостной.

Дворяне боролись с правительством разного рода отговорками и уклонениями. Чаще всего они пристраивались к какому–нибудь бездельному интендантскому или полицейскому делу и под его прикрытием переживали в своих вотчинах военную пору. Изобилие полицейских служб, полчища всевозможных чиновников и порученцев, общая неразбериха очень облегчали им это занятие.

По словам Посошкова, есть много таких молодцов, что он мог бы один пятерых неприятелей гнать, а он, добившись наживочного дела, живет себе да наживается.

Другим способом стали неявки. «Иные дворяне уже состарились, в деревнях живучи, а на службе одною ногою не бывали». «Богатые от службы лыняют, а старые и бедные служат».

Особенно забавно описывает Посошков некоего дворянина Золотарева, который «дома соседям страшен, аки лев, а на службе хуже козы». И никто не мог взять его в службу: «кого дарами ублаготворит, а не сможет, так больным прикинется, или юродство на себя напустит и в озеро по бороду залезет».

Когда однажды Золотареву не удалось отлынять от похода, он послал вместо себя худородного дворянина под своим именем, дав ему лошадь и своего человека. А сам ездил по соседям, разорял их дома, как разбойник.

С 15 лет офицер должен был служить рядовым в полку. Познатнее, побогаче — в гвардейском, победнее — ив армейском. Рано или поздно его надлежало произвести в офицеры, но только после нескольких лет службы. Закон 26 февраля 1714 года категорически запрещает производить в офицеры людей «дворянских пород», которые не служили рядовыми и «с фундаменту солдатского дела не знают».

Воинский устав 1716 года высказывается Ещё определеннее:

«Шляхеству российскому иной способ не остается в офицеры происходить, кроме как служить в гвардии».

К концу правления Петра их три — кроме Семёновского и Преображенского ещё с 1719 года драгунский «лейб–регимент», Конногвардейский полк.

Дворянин–гвардеец жил точно так же, как и рядовой из простолюдинов, в такой же казарме, получал точно такой же паек и обмундирование и выполнял все работы рядового.

Державин в своих записках описывал, как он, сын дворянина и полковника, поступил рядовым в Преображенский полк и жил в казарме вместе с рядовыми из простонародья, вместе с ними ходил на общие работы, возил провиант, чистил каналы и бегал на посылках у офицеров.

В 1724 году в Конногвардейском полку было больше 30 рядовых из княжеских фамилий.

При этом военная служба считалась куда важнее гражданской, и герольдмейстер при Сенате специально смотрел, чтобы не больше одной трети каждой дворянской фамилии служило в гражданской службе.

До конца Северной войны дворян вообще не отпускали из полков. С наступлением мира стали отпускать раз в два года месяцев на шесть, на побывку.

Отставных определяли в гарнизоны или к гражданским делам по местному управлению. Только полная дряхлость или тяжелые увечья служили причиной для отставки. Если у отставника не было поместья, его отправляли в монастырь для пропитания из монастырских доходов или давали пенсию из «госпитальных денег».

Сочетание слов: «крепостное дворянство» — звучит как–то дико. К «крепостному крестьянству» все привыкли, а это как–то даже странно звучит… Но приходится признать эту, на первый взгляд, дикую мысль: до Манифеста о вольности дворянской (1762 год) дворянство было менее свободно, чем податные сословия. Представление о «привилегиях» дворянства так прочно усвоено обществом, что многим трудно будет осознать: были периоды в истории, когда положение дворян было куда тяжелее, куда менее свободным, чем крестьянства, и уж тем более менее свободным, чем положение купцов, городских мещан или казаков.

Сочетание слов «крепостное дворянство», скорее всего, вызовет улыбку у читателя. Но дворянство действительно было закрепощено, ничего не поделаешь. Служилые люди всегда находились у государства в самой настоящей «крепости», ничуть не в меньшей, чем крестьянство было «в крепости» у того же государства или у частных помещиков.

Известны случаи, когда крестьяне сами объясняли фискалам, что не надо винить чиновников во взятках: они по доброй воле принесли беднягам что могли. А то они, служилые, совсем бы померли от голода.

Дворяне владели поместьями — но при Петре и сразу после Петра жить в них дворяне не могли. Они, как правило, даже не рождались в своих поместьях и порой не видели их всю жизнь, разве что приезжали в них умирать.