Когда он творил свой народ, он считал, что ему позволено удовлетворить свою прихоть, женившись на любовнице, которая достойна быть его женой. Он публично отпраздновал свадьбу в 1712 году.
19 февраля 1712 года был сдержан пароль, данный в 1711 году: брак царя с Екатериною был заключён торжественно.
«Общество было блистательно, – заканчивает свое донесение о свадьбе царя лорд Уитворт, – вино превосходное, венгерское, и, что особенно приятно, гостей не принуждали пить его в чрезвычайном количестве… Вечер закончился балом и фейерверком». Правда, гости не знали, что всё торжество царь оплатил всё же не из скромного жалованья контр-адмирала. По всем городам был разослан царский указ об обязательном сборе с каждого города 50 рублей «презентных» на свадьбу Петра.
Кажется, Екатерина не чувствовала себя счастливой в браке за гениальным мужем. Саксонский резидент Лефорт сообщает, что со времени замужества Екатерина носила в душе какое-то тайное горе и иногда по ночам громко жаловалась на судьбу. Эти жалобы и эта печаль не покинули её и тогда, когда она стала самодержицей.
Письма о любви
Беспрестанные отлучки вызывали государя на переписку с Катериной или, лучше сказать, с её приставницами; по этим коротеньким цидулкам Петра лучше всего можно проследить возрастание его привязанности к красавице. Просмотрим обращения цидулок – они довольно характеристичны.
Госпожи тетка и матка! Писмо ваше, в котором пишете о нововыежжей-Катерине я принел; слава Богу, что здорово в рожден(ь)и матери было! а что пишете к миру (по старой пословице), и ежели так станетца, то мочно болше раду быть дочери, нежели двум сынам. О приезде вашем я уже вам говорил и сим писмом такоже поттвержаю: приежжайте на Киев не мешкаф; из Киева отпишите, а не отписав не ездите, для того что дорога от Киева не очень чиста. При сём посылаю подарок матери и з дочерью.
Письма русских Государей и других особ царского семейства. Переписка императора Петра I с Государынею Екатериною Алексеевною. Москва, 1861. С. 23
Тетка и матка сама друга! (а скоро будет и сама третья!) Здрафствуйте, а мы, слава Богу, здорово. Писмо ваше купно и с прежентом принял, а за оныя благодарствую; а что пишете, чтоб к вам всегда добрые ведомости писать, и то я от серца рад, да какие Бог даст. Я чаю, что сие мое писмо вам при самом времени выезда Ганскина из Кельдера достанетца, о чём зело слышать желаю, что дай Боже в радости не толко слышать, но и видеть. О езде вашей в Питербурх еше не могу писать, понеже неприятель ближитца, и не знаем еше куды его обороты будут, о чём немедленно буду писать, увидев время куды вам быть, понеже горазда без вас скучаю. Ещё ж объявляю свою нужду здешнею: ошить и обмыть не кому, а вам ныне вскоре быть, сами знаете, что нельзя. А здеш(н)им поверить боюсь Екимовой (sic) причины, того ради изволте то исправить, о чём вам донесёт доноситель сего писма. За сим предаю вас в сохранение божие и желаю вас в радости видеть, что дай, дай Боже! Прошу отдать должной поклон сестре.
На [не] частыя писма для Бога не подивуйте, истинно недосуг.
Piter. Из Вильни, в 29 д. генваря 1708.
P. S. При сём посылаю вам презенты тетке – лимонную материю, матке – по жёлтой земле да колцо, маленкой – поласатую; дай, Боже, насить на здоровье!
Суровый деспот, человек с железным характером, спокойно смотревший на истязание на дыбе и затем смерть родного сына, Пётр в своих отношениях к Катерине был решительно неузнаваем: письмо за письмом посылалось к ней, одно другого нежнее, и каждое полное любви и предупредительной заботливости.
Тетка и матка, здравствуйте! Уже с три недели, как от вас ведомости не имею; a меж тем слышу, что не очень у вас здорова. Для Бога, приежжайте, скоряй; а ежели за чем невозможно скоро быть, отпишите понеже не без печали мне в том, что ни слышу, ни вижу вас. А с сим писмом послан к вам встречь башмашник ваш, понеже чаю, что вы уже в дороге. Дай Боже, чтоб вас видеть в радосте скоряй.