Со времени Петра и поныне встречаются постоянно диаметрально противоположные один другому отзывы о личности Петра, о его заслугах, о значении его царствования в истории России.
О великом Петре I сказано и написано столько, что всё, что я могу сказать о нём, явилось бы повторением написанного лучшим пером, нежели моё, и оказалось бы не столь красноречиво, как он того заслуживает.
Все преемники Петра на престоле считали его образцом правителя. В самые трудные минуты своего царствования Екатерина II вспоминала о Петре, задавая себе вопрос, как бы действовал он в каждом данном случае, между тем как в то же самое время княгиня Дашкова однажды в Вене, за столом у князя Кауница, в самых резких выражениях порицала и личность, и деятельность Петра.
Пётр Первый был прозван Великим, потому что он предпринял и совершил величайшие дела, ни одно из которых не приходило на ум никому из его предшественников. Его народ до него ограничивался простейшими навыками, освоенными по необходимости. Когда обычай господствует среди людей, они довольствуются малым, гений развивается так трудно и так легко задыхается от препятствий, что кажется, что все народы пребывают в невежестве тысячи веков до тех пор, пока не приходят люди, подобные царю Петру, как раз в то время, когда необходимо, чтобы они пришли.
Наряду с такими присущими герою добродетелями он имел также большие недостатки и пороки: любил вино с излишествами, женщин же любил слишком грубо, не говоря уже о другом постыдном пороке, о котором скромность заставляет меня умолчать.
Не у одних только знавших его лично встречается некоторая смесь уважения с боязнью и отвращением. Когда после Чесменской битвы в присутствии двора митрополит Платон говорил красноречивое слово и, внезапно сойдя с амвона, подошёл к памятнику Петра и воскликнул: «Восстани теперь, великий монарх, отечества нашего отец! Восстани и воззри на любезное изобретение твоё!» и проч., то среди общего восторга и умиления граф Кирилл Григорьевич Разумовский тихонько сказал окружавшим его: «Чего он его кличет: если он встанет, нам всем не поздоровится».
Из иностранцев-современников, между прочим, Фокеродт выразил сильные сомнения в пользе его царствования, в целесообразности его мер для преобразования России, тогда как другие наблюдатели, например, Перри, Вебер и прочие, знавшие Петра лично и следившие зорко за его реформой, восхищались гениальностью государя, благотворным влиянием его деятельности.
Много было писано о значительной цивилизации, введённой Петром I в России… Мы вполне признаём справедливость расточаемых ему похвал, относительно усовершенствования дисциплины в армии, создания флота, потому что такого рода цели вполне достижимы для неограниченнаго монарха при известной устойчивости; но думаем, что толки о совершённом перевороте в народных нравах раздуты иностранцами, никогда не бывавшими в России и составившими себе понятие о Петре I из крайне пристрастных источников. Хотя, быть может, русская нация и сделала значительный шаг к усовершенствованию, но это усовершенствование едва заметно, если мы сопоставим его с образованностью других наций. Однако, благодаря преувеличенным разсказам, слышанным и читанным много о великих успехах цивилизации в Русской империи, я ожидал несравненно большаго просвещения в нравах, чем нашёл на деле, и, признаюсь, был поражён состоянием варварства, в которое до сих пор погружена масса народа. Правда, знатнейшие вельможи не уступят любому европейцу в утонченности шлёмов, образе жизни и общежитии; но не следует забывать, что цивилизовать отдельных личностей ещё не значит цивилизовать нацию…