Пётр Великий в жизни. Том второй

Царевич, признавая требование сие справедливым, тогда же и утвердил отрицание своё от престола таковою присягою: «Аз нижеименованный исповедую пред Святым Евангелием, что понеже я за моё прегрешение против моего Государя и отца, Его Царскаго Величества лишён мне принадлежащаго права наследства; я оное ради моего прегрешения и неспособности признаваю за праведное. И того ради обещаюся и клянуся всемогущим Триипостасным Богом и судом Его, что я воле моего Государя, и отца во всём повиноваться хощу; также наследства и Государства никогда ни в какое время и никаким образом искать, или желать, или принимать не буду, напротив того признаваю я за истиннаго законнаго наследника брата моего Царевича Петра Петровича, в чём целую Святый Крест и Евангелие, и подписую сие собственною рукою».

Голиков И.И. (1). Том седьмой. С. 29-30

После того Царь сказал: «3ачем не внял ты прежде моим предостережениям, и кто мог советовать тебе бежать?». При этом вопросе Царевич приблизился к Царю и говорил ему что-то на ухо. Тогда они оба удалились в смежную залу, и полагают, что там Царевич назвал своих сообщников. Это мнение тем более подтверждается, что в тот же день было отправлено три гонца в различные места.

Голландский резидент де-Бие. С. 315

Царь вышел с ним в близлежащую камору, и там царевич открыл главных сообщников своих, за которыми на другой день посланы в С.-Петербург курьеры Сафонов и Танеев и в Суздаль Григорий Скорняков-Писарев.

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 144

После подписания акта [об отречении], были громогласно прочитаны причины, вынудившие Царя отрешить сына своего от наследования престолом.

Голландский резидент де-Бие. С. 316

«Мы уповаем, что большей части из верных подданных наших, а особливо тем, которые в резиденциях наших и в службе обретаются, ведомо, с каким прилежанием и попечением мы сына своего перворожденнаго Алексея воспитать тщились. И для того ему от детских его лет учителей не токмо Русскаго, но и чужестранных языков, придали и повелели его оным обучать, дабы не токмо в страхе Божием и в православной нашей Христинской вере Греческаго исповедания был воспитан, но для лучшаго знания воинских и политических (или гражданских) дел и иностранных государств состояния и обхождения, обучен был и иных языков, чтоб читанием на оных гистории и всяких наук воинских и гражданских, достойному правителю государства приналежащих, мог быть достойный наследник нашего Всероссийскаго престола. Но то наше всё вышеписанное старание о воспитании и обучении помянутаго сына нашего видели мы вотще быти: ибо он всегда вне прямаго нам послушания был и ни о чём, что довлеет доброму наследнику, не внимал, не обучался, и учителей своих, от нас приставленных, не слушал, и обхождение имел с такими непотребными людьми, от которых всякаго худа, а не к пользе своей научитися мог. И хотя мы его многократно ласкою и сердцем, а иногда и наказанием отеческим к тому приводили, и для того и во многие компании воинския с собою брали, дабы обучить воинскому делу, яко первому из миpских дел для обороны своего отечества, а от жестоких боёв его всегда удаляли, проча наследства ради, хотя во оных и своей особы не щадили; також иногда и в Москве оставляли, вруча ему некоторыя в государстве управления для предбудущаго обучения; а потом и в чюжие краи посылали, чая, что он, видя там регулярныя государства, поревнует и склонится к добру и трудолюбию; но всё cиe радение ничто пользовало, но cиe семя учения на камени пало: понеже не точию оному следовал, но и ненавидел, и ни к воинским, ни к гражданским делам никакой склонности не являл, но упражнялся непрестанно во обхождении с непотребными и подлыми людьми, которые грубые и замёрзлыя обыкности имели… И тако мы, сожалея о государстве своём и верных подданных, дабы от такого властителя наипаче прежняго в худое состояние не были приведены, властию отеческою, по которой, по правам государства нашего, и каждый подданный наш сына своего наследства лишить и другому сыну, которому хочет оное определить, волен, и яко самодержавный Государь, для пользы государственной, лишаем его сына своего Алексея, за те вины и преступления, наследства по нас престола нашего Всероссийскаго, хотяб ни единой персоны нашей фамилии по нас не осталось. И определяем и объявляем по нас помянутаго престола наследником другаго сына нашего, Петра, хотя ещё и малолетна суща: ибо инаго возрастнаго наследника не имеем…».

Из Манифеста 3 февраля 1718 г. Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 146