Пирамида

Первым прочитал Беднорц. Отзыв его был хорошим, и я облегченно вздохнул. Беднорц сказал, что все получилось так, как нужно. Коротко, емко, документально. Акценты расставлены верно. Особенно он похвалил образы судьи Милосердовой и следователя Бойченко, которых он в жизни видел неоднократно. Понравилось ему место с прокурором Виктором Петровичем – там, где «колесный пароход» и «ирония судьбы» с автозаком, в котором повезли прокурора, и легковой машиной, куда посадили осужденного Клименкина. Одобрил он и концовку. Сказал еще, что дал почитать рукопись своей жене, она носила ее на работу, там весь отдел почти целый день не работал – читали, передавая листки друг другу.

Отзыв Беднорца был очень важен: никто лучше не знал происшедшего. Кое-какие замечания он все-таки сделал, и я, конечно, собирался учесть их при окончательной доработке. Доработка же предстояла немалая еще и потому, что объем в лучшем случае нужно было сократить для газеты вдвое.

Но самое главное – Румер. Он позвонил мне через два дня.

– Приезжай, – коротко сказал он по телефону. – Прочитал.

По голосу я понял, что самого страшного скорее всего не будет. Тон был хороший.

– Ты написал достойную вещь, – сказал он, как только я вошел. – Я в тебе не ошибся. К сожалению, трудно будет ее пробить. Увы, торжествует в данном случае принцип «чем лучше – тем хуже». Но мы попробуем. Теперь конкретные замечания…

После Румера дал я рукопись еще нескольким. Мнения сходились. Только один мой приятель, можно даже сказать, друг, отозвался о ней отрицательно.

– Понимаешь, старик, – сказал он, – что-то мне не очень. Ну да, ну проблема, конечно. Но… Мне не понравилось, честно тебе скажу. Не твое это дело – публицистика, очерк… Ведь все не так просто. Газета – особый жанр, тут свои законы, с налета здесь не получится. Извини, старик, но у тебя не получилось.

Обеспокоенный, я попытался расспросить поподробнее:

– Что конкретно тебе не понравилось? Может быть, что-то мне переделать, пока время есть? Что там не так?

– Не знаю, старик, – отвечал он с каким-то непонятным раздражением. – Сам смотри. Ну, не понравилось мне, вот и все. Ты что, думаешь, так все просто? Я вон пятнадцать лет… Тут своя специфика, старик. Писал бы ты лучше рассказы. Публицистика не твое дело.

Я ничего не понимал. Но его отзыв очень расстроил меня. Ведь я на него так рассчитывал. Он к тому же опытный газетчик. Я опять попытался его расспросить. Пусть скажет что-то по существу! Увы, ничего конкретного я от него так и не добился.

Румер показал рукопись одному из заместителей главного редактора газеты. Тот назвал ее «интересной», одобрил в принципе и сделал замечания по существу. Их я тоже должен был учесть во втором варианте. Румер был явно доволен, это чувствовалось.

Пока читали, я мог отвлечься, заняться другим, но теперь, после первых отзывов, надо было срочно садиться за второй вариант. В воображении я уже видел три, а вернее, четыре номера газеты (по числу процессов), заносился в мечтах настолько, что представлял телевизионную передачу с реальными участниками дела Клименкина, в которой Беднорц, Румер, Каспаров, Касиев, Аллаков выступали в качестве героев нашего времени. Вот они, люди добрые, которые не бездействовали, видя несправедливость! И справедливость, закон – победили. Смотрите, уважаемые телезрители, соотечественники, поступайте и вы так – и наша жизнь станет справедливее, лучше, добрее…

Наицентральнейшая газета

И тут как раз – ну прямо рука судьбы! – раздался телефонный звонок. Откуда вы думаете? Из редакции газеты «Правда»! С предложением съездить от них в командировку и написать очерк. Мог ли я хоть на миг предположить такое?

Прямо в коммуналку, в общественный коридор, по аппарату, трубка которого постоянно пахла рыбой из-за того, что соседи напротив (всего в квартире восемь комнат и семь семей) очень любили рыбу – вот ведь ирония судьбы: фамилия их была – Рыбины… – любили ее и ели, но не всегда вовремя мыли руки… И вот из этой, пахнущей рыбой трубки я услышал очень приятный, спокойный и мягкий, вызывающий доверие мужской голос, который принадлежал литсотруднику сельхозотдела главной газеты страны. И голос приглашал поехать от этой газеты в командировку и что-нибудь для них написать!

Добавлю, что в конце марта, еще во время работы над повестью, меня приняли в Союз писателей. За ту единственную книжку, что вышла в позапрошлом году, и за тот рассказ, что был напечатан одиннадцать лет назад в «Новом мире»… Думаю, что звонок, конечно, был связан и с этим.

Поначалу я засомневался: «Вы ведь не напечатаете того, что напишу», – честно сказал я. Но сотрудник, назвавшийся Виталием Андреевичем, спокойно выслушал и ответил:

– Вы все равно приходите к нам. Поговорим. В крайнем случае просто съездите от нас, хоть расскажете о том, что увидели. И то хорошо. Приходите.

«Вдруг это поможет опубликованию «Высшей меры»? – тотчас мелькнула мысль. – Вдруг мне все же удастся написать такой очерк, который они опубликуют, а один факт публикации в «Правде»…»

И я сказал Виталию Андреевичу, что приду.