Пиранья. Озорные призраки

Мазур тяжко вздохнул. И начал колоться. Он и без напутствий Хью знал, что следует ссылаться на свою подчиненную роль, из-за которой он, кошке ясно, не может быть посвящен во все детали. Но все же следовало выложить достаточно, чтобы не разочаровать тех, кто платил деньги. Одним словом, он с ходу выдумал и преподнес с красочными подробностями план грядущего переворота, отличавшийся от известного ему, как небо от земли — по Мазуру, Бешеный Майк собирался разделить своих орлов на два отряда, и один должен был еще до рассвета захватить Аристида прямо в его доме, а другой занять здание Дворца правосудия, где размещались все, кто распоряжался полицией и национальной гвардией. В общем, поскольку он все это измыслил с учетом своего реального боевого опыта, план смотрелся довольно убедительно и насквозь жизненно. Правда, совершенно не понятно, сможет ли это в должной степени оценить штафирка Уолли…

— И все?

— И все, Уолли, — сказал Мазур с честными глазами. — Все, что мне известно. Я понял по некоторым намекам, что у Майка есть кто-то купленный в национальной гвардии, и этот тип выведет ко Дворцу правосудия два броневика — а остальным двум сыпанет в баки какую-то гадость, потому что людей у него мало, только на два броневика и хватит… А все остальное можно выяснить исключительно у самого Майка. Он в таких случаях своим людям рассказывает не более половины — потому до сих пор и занимается бизнесом вполне удачно…

Уолли задумчиво уставился в потолок.

— Порядок, Уолли, — бесстрастно сказал Хью. — Он не врет. То, что мне уже известно, именно этому плану в точности и соответствует. Смело можно отдать деньги.

— Уверен?

— Абсолютно.

— Ну ладно, — сказал Хью и пододвинул пакет к Мазуру. — Держи хрустики, если со мной по справедливости, я слово держу со всей честностью…

— Слеза прошибает от умиления, — сказал Мазур.

Он взял пакет, совсем легкий, хотел было небрежно сунуть его во внутренний карман пиджака, но вовремя спохватился и вспомнил, что настоящий белый наемник, искатель удачи, жертва буржуазного общества, никоим образом не может так поступить — иначе самым роковым образом выпадет из образа. Развернул прозрачный пластик, вывалил на стол зеленые бумажки и старательно принялся их считать, по мере актерского мастерства подражая Хайнцу. Он надеялся, что выражение лица у него при этом достаточно алчное.

Все оказалось в порядке, ровно двести пятьдесят бумажек с портретом сытенького, щекастого президента, улыбавшегося чуточку загадочно.

— Ну вот, а ты сомневался, — сказал Уолли, похлопывая его по плечу. — Все точно, как в банке. Главное, держись за меня, парень, и уж точно не пропадешь, старина Уолли дурного не посоветует…

Он мучился самодовольством, вновь напялив свою прежнюю личину дешевого супермена со Среднего Запада. Мазур перевел взгляд на сидевшего с непроницаемо-унылой рожей Хью и подумал, что до настоящего супермена этому дуболому еще как до Китая раком: кроме Уолли, здесь присутствовали два человека, и оба, всякий на свой манер, обвели янкеса вокруг пальца… Остается только посочувствовать.

— Ну, шагай, приятель, — сказал Уолли. — Мы в центре города, сам доберешься, не маленький. А нам тут надо обмозговать кое-какие дела. И я тебя душевно прошу — оставайся и дальше хорошим мальчиком, чтобы дядя Уолли не обиделся…

Мазур был никак не расположен к долгим, прочувствованным прощаниям. Он попросту кивнул обоим, вышел из номера и спустился по лестнице, с некоторым сумбуром в голове. Суета и толкотня вокруг Райской долины разворачивалась нешуточная — и, если уж быть пессимистом, как оно приличному человеку его профессии изначально положено, то можно предполагать, что известными уже игроками дело может не ограничиться…

Он вышел на улицу, огляделся, сориентировался и не спеша зашагал в сторону порта. Минут через пять его обогнало такси, прижалось к тротуару. Задняя дверца призывно распахнулась. Мазур уже увидел Лаврика и потому сел в машину совершенно спокойно. Облегченно вздохнул, откинувшись на спинку сиденья.

— Значит, говоришь, продался империалистам за двадцать пять кусков? — спросил Лаврик, ухмыляясь.

На колене у него лежал небольшой транзистор — ну да, так и есть, где-то на одежде Мазура надежно прилепилась крохотная сориночка, ничем не похожая на то громоздкое устройство, что добрая душа Гвен присобачила на шифоньер…

— Все слышал?

— А как же, — сказал Лаврик. — В рамках заботы о тебе, несмышленом и неопытном…

— Прекрасно, — сказал Мазур. — Значит, слышал, что на самом деле замыслил дядюшка Аристид? По-твоему, они не врали — этот хмырь полицейский и Уолли?

— Наверняка нет, — сказал Лаврик. — Чрезвычайно похоже на правду и многое объясняет. Ай да Аристид. Интеллигент захотел разбогатеть резко. И способ, надо сказать, придумал надежный и весьма даже нестандартный… Изящно, чего там…

— Погоди, — сказал Мазур. — Но мы ведь… Мы-то его, прогрессивного реформатора, спасаем от происков мирового империализма, а на самом деле совсем другая картина разворачивается…

Какое-то время Лаврик напряженно о чем-то думал, но длилось это недолго.