Пираты офшорного моря

Все происходило именно таким образом, как и говорил отец. Он забирал из аэропорта туристов на своем стареньком, но крепком «Мицубиси», узнавал, по какому адресу те направляются, и передавал информацию сыну. Если же тот не успевал к определенному месту, то Килимано находил предлог, чтобы ненадолго задержать туриста. Чаще всего он останавливался на площадке, с которой прекрасно были видны две вершины: Кения и Килиманджаро. А далее он передавал туриста сыну, который в одиночку или с приятелями грабил его. Пострадавшие были так напуганы, что не всегда точно могли описать приметы грабителей. Для белых все негры выглядели на одно лицо.

Так что дела понемногу двигались, и скоро Килимано со своим сыном обзавелись небольшой недвижимостью в центре города. Через какое-то время в их квартиру постучались двое полицейских и без обиняков рассказали об их проделках за последний год. И, усмехнувшись растерянности старого масаи, заявили о том, что он обязан платить с каждого дела лично им, если не хочет закончить свои дни в кенийской тюрьме, где заключенные редко доживают до конца срока.

Так они получили «покровительство» в виде начальника участка и его заместителя. Впрочем, в таком сотрудничестве имелись определенные плюсы: полицейские действительно делали все возможное, чтобы родственный тандем существовал как можно дольше, а вместо них забирали других, которые и отбывали наказание. Нельзя было сказать, что арестованные были совершенно безгрешны (потолкавшись в городе, Мараби успел понять, что таких здесь не бывает), просто на данный момент тем повезло меньше, чем ему самому, и еще непонятно, как сложится его собственная судьба в ближайшее время.

Полицейским причиталась третья часть их добычи, но даже того, что оставалось, было достаточно, чтобы чувствовать себя настоящими богачами. Денег хватало на хорошую еду и на удовольствия, благо, что «удовольствиями» были забиты все центральные улицы: разных возрастов и цвета кожи. Но Килимано всегда оставался верен себе: он предпочитал высоких чернокожих проституток, которые напоминали ему женщин его племени.

* * *

Этот турист как будто бы ничем не отличался от всех остальных. Однако едва Килимано его увидел, как тотчас у него зародилась тревога, причину которой он не сумел себе объяснить. Просто предчувствие, и все! Старый масаи справедливо полагал, что от белых одни неприятности. Однако не удержался от соблазна, когда тот, открыв бумажник, засветил доллары. И долларов было много.

Тревожное предчувствие Килимано было сродни тому чувству, которое возникает во время охоты: заставляет обернуться на прыгнувшего льва за тысячную долю секунды и подставить копье под его незащищенное брюхо.

Едва Килимано посмотрел на этого белого, как понял, что неприятностей не избежать. Однако он ничего не мог поделать с собой. Судьба как будто бы уже взяла его за руку и тянула на опасную тропу.

Поддавшись предчувствию, он даже взял телефон, чтобы предупредить сына о возможной опасности, но потом передумал. Его сын – масаи, и этим все сказано. В семь лет, как и положено в их племени, он ушел в саванну в одиночестве, где провел долгие полгода наедине с природой: спал на земле, укрываясь лоскутом ткани, а ел только то, что ему удалось добыть. Так что вернулся он в племя уже совершенно другим: окрепшим, вытянувшимся, и только многочисленные шрамы на его теле свидетельствовали о том, что кусок мяса доставался ему не без труда.

Едва ли не каждый день Мараби мог погибнуть как от клыков льва, так и от зловонных мух, что тучами летают над саванной. Его мог затоптать обезумевший слон, его могли задрать гиены, которых всегда невероятно много в саванне. Сын мог погибнуть в пасти крокодила, когда перебирался через реку вброд, мог стать жертвой враждебного племени, у которого в большом почете человеческие черепа. Мог просто погибнуть от истощения или от жажды. Но Мараби, несмотря ни на что, вернулся, избежав множества опасностей и обманув столько же смертей. При этом, несмотря на малый возраст, он сумел проявить себя как настоящий мужчина. Выжить ему помогла способность растворяться в саванне, становясь одной из ее составных частиц. Если нужно было стать хищным зверем, он становился им, побеждая противника; если следовало спрятаться от преследующего его хищника, он становился камнем. Так что же ему сейчас помешает почуять в этом белом человеке опасность? Если она действительно настоящая, он просто отойдет в сторону; если же таковой не будет, белый турист станет очередной их жертвой.

* * *