Пираты Венеры

Амторианский меч — это другая песня, на другие слова и другой мотивчик. А прежде всего — оружие рубящее. Тяжелый конец делает его особенно эффективным для атаки подобного рода. Но во время парирования ударов это качество заметно снижается, поэтому как оружие защиты он не так надежен. Не так, как надо. В смысле, вообще никак. Ну нельзя им было защищаться, как я пытался это делать. Можно только нападать, как это делал капитан. Но сразу двум участникам поединка совершенно невозможно или одновременно защищаться, или одновременно нападать. Тут железная логика. И моя, и стратегии этого дела. Поэтому я смирился с тем, что работать будем как джентльмены — по очереди. И первую минуту с трудом отражал бешеную атаку его рубящих ударов, надеясь, что он как благородный противник даст в свой черед и мне порулить. Только как бы не так. Ни за что не давал. Он оказался стремительным и бывалым фехтовальщиком. Сразу понял, тарго несчастный, что я новичок в этом деле, и нападал с такой яростью, что вскоре мне пришлось пожалеть о своем благородном решении не использовать пистолет. Теперь уже было поздно — он так навалился на меня, что мне никак не удавалось улучить момент, чтобы вынуть оружие из кобуры.

Капитан продолжал наступление. Оттеснил меня к стене и закрыл доступ к двери. Таким образом, у меня не осталось никаких шансов, и теперь мой противник готовился к быстрой расправе. Его удары были так стремительны и напористы, что я только успевал их отражать и за первые минуты поединка не нанес ему ни одного памятного удара, о которых любят вспоминать убитые горем родственники в годовщину похорон.

Куда же подевались все мои люди? Гордость не позволяла мне звать их на помощь. Я вообще очень гордый, пока вопрос не касается жизни и смерти. Когда же коснулся и я решил все же кого-нибудь крикнуть, уже открыл было рот, капитан оскалил зубы в зверской зловещей усмешке и, прижав меня к стене, разок полоснул по щеке и дважды, с большим наслаждением, — по телу.

Это были неглубокие раны, но я оказался весь в крови, загорелся прямо. Ни о каких криках о помощи больше не могло быть и речи. Стыдно звать помощь, уже истекая кровью. Не по-джентльменски как-то. Другое дело свежему, едва оглядевшись и сразу решив — не потяну, одному не сыграть эту пьеску.

Он уже предчувствовал победу и торжествовал, предвкушая ее, цинично называя меня «пожизненным пленным» и «горе-капитаном».

В звоне мечей потонули все звуки за стенами этой каюты. Я не знал, что происходит в других отсеках корабля и на чьей стороне перевес. Мне было необходимо знать это, так как я отвечал за захват «Совонга», и поэтому должен был выбраться из каюты, чтобы куда-нибудь наконец довести своих людей — к большому поражению или к еще большей победе. Ото всех этих мыслей положение представлялось мне предельно опасным — ведь теперь речь шла уже не только о моей жизни. Это побудило меня к героическим усилиям, чтобы немедленно уничтожить своего врага! Я не знал, что делать, не знал вообще. Отдался на волю инстинкта и вдруг, только подумайте, вдруг надвинулся на него и заорал во всю глотку:

— Я не пленный! И не капитан! Я — морская пехота! Элитное подразделение военного ведомства США! А параллельно на полставки работаю в полиции! По вторникам и пятницам, без выходных! Руки на капот! Зачитываю ваши права! Вы имеете право хранить молчание! Всякое ваше слово может в суде быть использовано против вас, поэтому рта не открывайте! Вы имеете право на адвоката! Если у вас нет средств на личного, вам будет предоставлен государственный!

Вот это был очень пра-правильный шаг.

Ну представьте на мгновение, что вам лепят такое!

Капитан от всего услышанного обалдел настолько, что потерял секундочку. Всего одну лишь секундочку из бесконечного запаса тысячезнаковых амторианских секунд. И еще как-то странно рот открыл. Будто бы что-то родное сказали. Но из другой, прошлой жизни. Короче говоря, не успел он опомниться после адвоката, как мой меч вошел ему в грудь. Мягко. Капитан осел на пол. Тоже как-то очень мягко.

Через четыре секунды усилий мне наконец удалось-таки выдернуть меч и выскочить из каюты, хлюпая по кровище. Ее, этой капитанской крови, вылилось столько, будто я саданул нефтеналивную баржу, полную человеческих органов для больничной раздачи. На самом деле схватка заняла несколько минут, но мне показалось, что сутки. Правда, не наши, а их. Прошли почти здешние сутки, ну, вы помните страшное число из трех цифр — это сколько Амтор пилит на противофазе к своей оси.

За это время и у меня в душе, и на «Совонге» произошло много событий. Верхние палубы были захвачены, один из моих людей уже стоял у штурвала, а другой — у пульта управления. Но на главной палубе борьба все еще продолжалась. Там отчаянно отбивалось несколько офицеров «Совонга» с горсткой своих людей. Пока я бежал туда эти целые сутки, страдая от головокружения, теряя кровь, все уже было закончено.