Писатель Сталин. Язык, приемы, сюжеты

Но главное, конечно, захватывающие чекистские горизонты, ослепительные проблески 1937 года, к которому вкрадчиво — «шаг за шагом», как любит говорить Сталин, — продвигается кумулятивный метод. Очень удобно среди прочего растягивать пределы «моральной ответственности», возлагаемой на советскую внутрибольшевистскую оппозицию, например за высказывания Корша в Германии:

Оппозиция может сказать, что она не отвечает за позицию Корша. Но это неверно. Оппозиция целиком и полностью отвечает за деяния г. Корша. То, что говорит Корш, это есть

естественный вывод из тех предпосылок, которые преподают своим сторонникам лидеры нашей оппозиции в виде известных обвинений против партии.

Сказано это в декабре 1926 года. Всего через восемь лет, сразу после убийства Кирова, «моральная ответственность» оппозиции перейдет в смежную с ней ответственность уголовную[154]. Кумуляция, запущенная Сталиным, станет движущей силой террора, при котором к любому арестанту, как к золотому гусю из немецкой сказки, в геометрической прогрессии присоединяются все новые и новые жертвы, соучастники феерических заговоров. В этом процессе есть своя хитроумная диалектика, рывки и паузы, пропущенные звенья. Начинается все примерно так. В 1927 году провокаторы ГПУ — какие-то бывшие белогвардейцы и «буржуазные интеллигенты» — предложили оппозиционерам наладить подпольную типографию. Подготовленная цепь

дает Сталину дивный пропагандистский материал:

Оппозиция, организуя нелегальную типографию, связалась с буржуазными интеллигентами, а часть этих интеллигентов, в свою очередь, оказалась в связях с белогвардейцами, замышляющими о военном заговоре.

Вот какая цепочка получилась, товарищи.

Тем не менее, как подчеркивает Сталин, настоящего убийственного криминала здесь пока еще нет:

Обвиняли ли мы когда-либо и обвиняем ли теперь оппозицию в устройстве военного заговора? Конечно, нет.

Обвинение придет позже, через десяток лет, когда «цепочку» сумеют дотянуть до Токио и Берлина. Ибо Сталин — «величайший дозировщик», по классическому определению Бухарина, — сам всегда действует по тому же кумулятивному методу, который он приписывает, в частности, революционным движениям:

Революция развивается обычно не по прямой восходящей линии, в порядке непрерывного нарастания подъема, а путем зигзагов, путем наступлений и отступлений, путем приливов и отливов, закаляющих в ходе развития силы революции и подготавливающих их окончательную победу.

Это физиологическая тактика удава, заглатывающего козленка не сразу, а по частям. «Материал» же для любого, особенно истребительного, действия накапливается исподволь, поэтапно[155], почти неприметно для завороженной жертвы, пока его количество не перейдет в смертоносный качественный «скачок» — рывок удава, — ибо тут, как всегда, вдохновляющим примером для Сталина служит превозносимая им марксистская диалектика, о которой он писал в «Кратком курсе истории ВКП(б)»:

Диалектика рассматривает процесс развития не как простой процесс роста <…> а как такое развитие, которое переходит от незначительных изменений к изменениям открытым, к изменениям коренным, к изменениям качественным, где качественные изменения наступают не постепенно, а быстро, внезапно, в виде скачкообразного перехода от одного состояния к другому состоянию, наступают не случайно, а закономерно, наступают в результате накопления незаметных и постепенных качественных и количественных изменений[156].