Письма, 1926-1969

Палестина по-прежнему вызывает беспокойство. Несколько дней назад мы слышали выступление профессора А. Френкеля⁶ (математика) из Иерусалима. Поражает своей сдержанностью. Выдающиеся достижения евреев, в том числе и университет. Примечателен его оптимизм. После его выступления можно было подумать: все будет хорошо. Он доверяет арабам и полагает, что они, вообще-то, могли бы поладить. Он привел тому примеры. Эта война – по его словам, английская война против евреев. Воинская мощь значительно повысила мировой престиж евреев (в конце концов, все прислушиваются только к языку оружия, несмотря на болтовню!). Мне от этого не по себе.

С сердечным приветом

Ваш Карл Ясперс

1. Александра фон дер Гребен.

2. Иегуди Менухин (1916–1999) – американский скрипач.

3. Габриэль графиня фон Шверин.

4. Вальтер фон Рейхенау (1884–1942) – в конце службы главнокомандующий группой армий «Юг», до этого в должности начальника военно-политического управления рейхсвера оказал серьезное влияние на внедрение рейхсвера в систему национал-социалистического государства.

5. Речь идет о жене Густава Майера, Флоре Майер, урожд. Вольф.

6. Абрахам А. Френкель (1891–1965) – математик, сперва работал в Марбурге, затем в Киле, с 1929 г. профессор Еврейского университета в Иерусалиме.

73. Ханна Арендт Карлу Ясперсу31 октября 1948

Дорогой Почтеннейший

Ваше прекрасное письмо от 19 сентября лежало слишком долго. Ваши друзья пока не дали о себе знать, конечно, я буду очень рада принять их у нас.

Здесь успел побывать и уехать Штернбергер. Он совсем не изменился, стал лишь чуть искреннее, чем раньше, а мы стали более закрытыми, чем в юности. У него журналистский дар наблюдателя, чистый ум, может быть немного слишком изобретателен, многое понял об этой стране, удивительно много за такое короткое время. Боюсь, он мечтал бы здесь остаться. У меня не было на него достаточно времени, но я пригласила его вместе с несколькими другими гостями. Он пьет, как с удивлением замечают американцы, словно человек из Теннесси.

Кроме того я обстоятельно поговорила с Тиллихом и Хеленой Вирусовски. Разговор не стоит пересказа, но итог таков: я с невероятным облегчением думаю о том, что теперь Вы в Швейцарии. Тиллих, который как вы, наверняка, заметили, совсем не изменился, был растерян и вдохновлен Германией. В большей степени из сентиментальности. Хелена Вирусовски была невероятно воодушевлена визитом к Вам. Благодарю, что помогли ей вернуть уверенность в себе. Здесь дела у нее опять идут тяжело. Есть небольшая вероятность, что один мой близкий друг, который очень ее ценит, возглавит кафедру истории в Бруклинском колледже. Тогда получится наконец ей помочь.

Ваша статья для Commentary¹

блестяще переведена и выйдет, насколько мне известно, в этом месяце. Уже две недели я вычитываю корректуру. Кто издает «Истоки истории и ее цель»? Ее очень важно издать здесь, и я абсолютно уверена, что к Вам обратятся по этому поводу. После долгого отпуска я не смогла поговорить с Вольфом, поскольку он тяжело болел, и теперь постепенно поправляется. Надеюсь, Commentary уже перечислили Вам гонорар, я настойчиво им об этом напомнила.

У меня было два долгих месяца отдыха, в это время умерла моя мать. Она была в Англии, навещала сводную сестру и других родных, которых не видела больше десяти лет, сердечный приступ на корабле.

С тех пор как я вернулась, у меня невероятно много дел. Магнес, президент Еврейского университета в Иерусалиме, еще до отпуска, уговорил меня стать political adviser его небольшой американской группы. Уже летом в письмах мы начали тесно сотрудничать с самим Магнесом, он был замечательный тип. На этой неделе он умер. Я знала, что он тяжело болел, он тоже об этом знал, отчасти поэтому я и приняла его предложение. Не знаю, что будет теперь. Этот человек безусловно незаменим: неповторимая смесь типично американского здравого смысла и нравственной чистоты и искреннего полурелигиозного, еврейского пафоса справедливости. Он оказывал на людей глубокое личное влияние и обладал определенным авторитетом как среди евреев, так и среди арабов, не серьезное политическое влияние, но все же больше чем ничего. Его палестинская группа часто рискует спикировать в пучину национализма, и он всегда был единственным, кто в последний момент мог ее спасти. Я очень боюсь, теперь они станут «реалистичнее» и со временем потеряют все влияние, выскажут какой-нибудь линялый, сдержанный компромисс и растворятся. Надеюсь, я слишком пессимистична. С американцами здесь можно попробовать договориться, в первую очередь потому, что на нашей стороне Commentary и его редактор, Элиот Коэн, а также потому, что группа состоит из весьма обеспеченных юристов и т. д., у которых есть серьезные связи. С помощью Магнеса я как раз пыталась привлечь внимание интеллигенции и социалистов. Но в конце концов все зависит от того, не развалится ли группа в Палестине, и на это я совершенно не могу повлиять.