Письма, 1926-1969

Сердечно желаю всего наилучшего. Я колеблюсь между тревогой и надеждой по поводу всего, что касается поездки в Европу. Но ничего не могу поделать.

Ваша

Ханна

1. Гельмут Кун (1899–1991) – философ нееврейского происхождения, с 1938 по 1949 г. профессор в США, с 1949 г. в Эрлангене, с 1952 г. в Мюнхене.

2. Jaspers K. Philosophische Logik. Erster Band: Von der Wahrheit. München, 1958, p. 475ff.

90. Ханна Арендт Карлу Ясперсу3 июня 1949

Дорогой Почтеннейший,

Я очень благодарна за то, что Вы поделились делом Курциуса¹. Из него я узнала о том, что сегодня возможно в Германии, больше, чем изо всех остальных репортажей. Мне кажется типичной не столько атака сама по себе или непревзойденно вульгарный тон и не манера обращаться с цитатами – поистине удивительная для ученого, – но глубокая лживость, засевшая в каждой строчке. Он приедет сюда на праздник в честь Гете²

, с этим ничего не поделать. С этим прекрасным праздником его связывают собственные, отчасти типично американские, обстоятельства: мероприятие номинально организовано Хатчинсом³, президентом Чикагского университета. На самом деле за ним скрывается американский немец, агент по продаже недвижимости, который недавно купил так называемый ghost-town и придумал гениальную бизнес-идею: связать затею с Гете, хотя речь идет лишь о том, чтобы с помощью Гете обеспечить городку мировую известность и хорошо заработать на туристах. Идея действительно превосходная. Однако второй господин, который за этим стоит, вовсе не такой забавный: Вы помните Бергштрессера⁴ из Гейдельберга, у которого, после того как он с успехом приспособился к существующей идеологии, обнаружилась целая череда еврейских предков? Он отвечает за программу. Я говорила со своими друзьями из Commentary и Partisan Review,

возможно, им удастся что-то сделать с помощью репортажей.

Общая политическая атмосфера здесь – прежде всего в университетах и колледжах (если речь идет не о самых крупных) – мало обнадеживает. Красная охота⁵ идет полным ходом, и американские интеллектуалы, в первую очередь бывшие радикалы, со временем превратившиеся в антисталинистов, подстраиваются под Государственный департамент, отчасти из искреннего разочарования, отчасти потому, что стали старше. Конечно, это не значит, что американская внешняя политика редко бывает безукоризненна, это значит, что эти люди готовы со всем смириться и уже видят в ФБР⁶ орган, с помощью которого они могут и имеют право уладить факультетские распри. Как следствие, в небольших, поддерживаемых государством колледжах коллеги уже не могут говорить друг с другом открыто, а всеобщий страх, который прежде царил только в Вашингтоне среди правительственных чиновников, теперь, словно ядовитое облако, распространился на все сферы интеллектуальной жизни. Страшно не только произнести имя Маркса, каждый мелочный идиот убежден, что он в праве и обязан взирать на Маркса свысока. И все это в обстановке, в которой несколько лет назад было необходимо мужество, чтобы заявить, что Маркс не смог решить загадки мироздания. В университетах не прекращается подпольная вражда между факультетами и студентами, поскольку последние склонны к коммунизму тем сильнее, чем нетерпимее и «храбрее» ведут себя доценты. Безусловно, бывает и по-другому, и все это кажется лишь cum grano salis. Отвратительно, что, например, Хук⁷ в споре с Сартром, которого нельзя свести к формуле сталинист vs. антисталинист, объявляет Сартра «сталинистом поневоле» (мне не очень нравится Сартр, но это не имеет отношения к делу).

Надеюсь, я Вас не утомила. Вчера у меня были двое юных профессоров, которые никогда не были ни марксистами, ни сталинистами, ни кем бы то ни было еще, и горько жаловались.

На днях жду перевод Ральфа Мангейма, но пока не получила от него никаких новостей.

Еще пара слов о состоянии моих дел: кажется, можно не сомневаться, что в сентябре я буду в Европе. Пока не знаю, когда начну новую работу⁸, это зависит от меня лишь отчасти. Приблизительно первого августа я закончу книгу, после чего останется лишь техническая работа, английский, проверка, примечания и т. д. Издатель очень терпелив, очевидно, он привык к менее порядочным авторам. Мои планы по поводу Европы пока не определены, вполне возможно, что мне нужно будет заехать в Германию и сроки этой поездки будут связаны с поручением местной иудейской организации. Я согласилась подписать договор из финансовых соображений – слишком выгодный, чтобы отказаться. Если ничего не выйдет, я буду совершенно свободна.

Как Вы, наверно, заметили, я пишу довольно сдержанно. Одна моя подруга⁹ умирает от рака легких, она прекрасно все понимает, весьма рассудительна и держится безукоризненно. Пока она чувствует себя нормально и продолжает работать. Боюсь, ее состояние резко ухудшится, как раз когда я – смогу? должна буду? захочу? – уехать. Врачи отказываются давать точные прогнозы. Оперировать нельзя. Voila.

Пожалуйста, прошу Вас, не злитесь из-за Курциуса.

Сердечный привет вам обоим