Письма до полуночи

А день стоял солнечный. Мы кувыркались в снегу, потому что это было хорошо и весело. Хлопнула дверь, на крыльцо вышел Георгий Александрович. Он встал рядом с Вероникой Константиновной, и они стали улыбаться вместе. Я отвернулась от учителей и увидела, что Таня уже вскочила и бежит наперегонки с Лизой к другой стороне дороги. Там, опершись о бочку, стояла учительница МХК Екатерина Викторовна. Ей полагалось следить за нами, но вместо этого она курила и дышала свежим воздухом.

В Москве учителя никогда при нас не курили, но в Суздале в них будто пробудилось детское бунтарство. На крыльце Георгий Александрович тоже дымил, медленно затягиваясь от тонкой сигареты.

– Иди сюда! – позвала Таня.

Она забралась на снежный вал на другой стороне дороги и всматривалась в канаву. Я вылезла из сугроба, отряхнулась и вдруг заметила Алису, которая все это время сидела на нижней ступеньке крыльца.

– Пошли, – позвала я.

– Не, спасибо, – Алиса указала рукой куда-то в сторону, – я посижу.

– Ну, сиди, – сказала я.

Во сне все было яркое, веселое.

– Привет, – прозвучал совсем рядом мужской голос.

Я открыла глаза и уставилась на Георгия Александровича. Он сильно постарел за три с половиной года. Во сне я видела его молодым, будто студентом, хотя ему было уже сорок. Теперь же передо мной стоял взрослый мужчина с тяжелым взглядом. Он снова был одет не по возрасту: черная водолазка и джинсы – спасибо что не рваные. Алиса, которая еще мгновение назад осторожно гладила мою руку, будто зависла. Я чувствовала ее дыхание у себя на затылке, но ее грудь застыла, пальцы больше не сжимали мое плечо. Я посмотрела на Георгия Александровича пристальнее и сразу почувствовала все несданные домашние задания, списанные контрольные и прогулянные уроки. Он глядел на меня насмешливо и немного удивленно.

– Что, Ана, дома спать не дают? – спросил он.

– Я просто не выспалась, – сказала я.

Алиса молчала.

– Бывает, – сказал Георгий Александрович, – Алиса, можно с тобой поговорить?

– Я сейчас занята, – сказала Алиса.

– Хорошо, – сказал Георгий Александрович, – тогда в другой раз.

Он шутливо кивнул мне и пошел к учительской.

Алиса осторожно отодвинула меня и встала со ступенек. Она пошла к туалетам, а я придвинулась к стене и закрыла глаза. Спать хотелось невыносимо.

Я надеялась, что сон вернется, но в голове будто выключили свет, и до самого звонка я так и не смогла задремать.

Глава четвертая

Пятница, 15 сентября, вечер

Она будто пряталась от меня – стояла за колонной.

– Таня? – Я взбежала по ступенькам.

Я знала, что она стоит там, знала, потому что видела руку – запястье с несколькими кожаными браслетами, тонкие пальцы с синими ногтями – стряхивающие на серые ступеньки пепел.

– Ана, – она сделала шаг ко мне, потом вдруг полезла в карман куртки. – Смотри, я уже купила нам билеты.

– Сколько я тебе должна? – спросила я, доставая кошелек.

– Нисколько, мне мама дала на двоих, – сказала Таня.

– Спасибо ей, – сказала я.

– Я видела тебя сегодня с Алисой, – сказала Таня.

Мы вышли из-под навеса, опирающегося на колонну, и спустились по широкой лестнице к гранитному треугольнику. Я уже знала, что сейчас достану из кармана сигареты, потому что мне очень сильно хотелось курить.

– Я хотела ее поддержать, – сказала я – это была чистая правда.

– Молодец, – сказала Таня. – Я ей вчера написала ВКонтакте, но она не ответила.

– Она редко отвечает, – сказала я.

– Я так и подумала. Как она? – спросила Таня.

Она облизнула губы и посмотрела в сторону, будто заметив движение у меня за спиной. Я обернулась и увидела полуголые кроны деревьев. Неподвижные скелеты. Я снова посмотрела на Таню и улыбнулась – у нее за спиной, на гранитной стене кинотеатра, висел плакат фильма «Сиреневый дождь», на котором очень похоже облизывала губы Сирэн Де Вал'o.

– Как Алиса? – спросила Таня – она осторожно провела рукой у меня перед глазами.

– Нормально, – сказала я. Я не знала, как Алиса себя чувствует, и вряд ли смогла бы точно описать ее состояние.

Мы покурили молча, глядя на людей, перебегающих улицу в неположенном месте, потом так же молча затушили сигареты о парапет. Еще десять минут назад я больше всего на свете хотела закурить, и вот я уже хотела только того, чтобы эта сигарета оказалась последней. Я провела фильтром по каменной кладке, оставляя на ней черный след.

– Нам пора, – сказала Таня.

Мы прошли сквозь два ряда стеклянных дверей, заклеенных черным полиэтиленом, и оказались в шумном вестибюле.