Письма и дневники

36. Чем гарантируется, что мне не придется с каждым годом работать все больше и больше, как это происходит в этом году. Я старею, а никто не заботится о преемниках. Чем больше людей сходит с арены – тем труднее старикам.

37. Застраховать себя от непосильной работы и от игры под старость молодых ролей (Астрова, Ракитина). Немирович мешает образовать заместителей, а в критических ситуациях я с женой несу результаты его ошибки, играя ежедневно, как в 1911/12 гг. (театр не может заменить меня в Абрезкове, маленькая роль. Стахович – счастливый случай, притом временный)⁴²⁰.

38. Хочу гарантировать себя: труппа убавляется, не создают новых актеров. Нам, старикам, в будущем предстоит больше работы, а не меньше. Мне не дают делать того, что нужно, чтоб застраховаться в будущем, и вместе с тем – мне приходится нести на себе как актеру и режиссеру всю тяжесть от отсутствия актеров (сезон 1909/10, 1911/12).

ОШИБКИ ТЕАТРА

1. Крэга не хотели принять, а теперь он нужен⁴²¹.

2. Студию мешали сделать, а она оживила весь театр.

3. «Синюю птицу» не хотели ставить, – я ее залаживал потихоньку.

4. Гзовскую не хотели брать, три года прошло, и теперь она стала необходима.

3. Горева не хотели брать, – теперь за него хватаются⁴²².

6. Кореневу гнали – я ее удержал за свой счет⁴²³.

7. Барановскую – тоже. Она год несла репертуар на своих плечах⁴²⁴.

8. Про Болеславского кричал Владимир Иванович, что он бездарен и не умеет даже крикнуть в «Трех сестрах»⁴²⁵.

9. Врасская – моя вина⁴²⁶.

10. Ракитин – тоже⁴²⁷

.

11. Сулера не хотели брать, а теперь он выручает третий год.

12. Про филиальное отделение болтают до сих пор и дошли только до того, что оно нужно.

13. Марджанова – я настоял⁴²⁸.

14. Шенберга – не взяли⁴²⁹.

15. Книппер и Лилину – выпирают.

16. Качалова не дают мне на исправление.

17. «Круги» обратили в штампы и уже забыли⁴³⁰…

ЛИТЕРАТУРНЫЙ АНАЛИЗ

Литературный анализ не входит в область моей компетенции. Я могу только пожелать, чтобы кто-нибудь из специалистов пришел на помощь к артистам и создал бы метод, облегчающий и направляющий литературный анализ пьесы и роли.

Надо, чтоб этот метод был прост и практически удобен, иначе он загромоздит процесс творчества лишней работой и засушит его рассудочностью, убивающей наивность и перемещающей центр творческой работы от сердца к голове.

Я позволю себе на всякий случай подсказать то, чего ждет артист от литературного анализа. Он ждет от него выяснения канвы пьесы и роли и типичных для творчества автора основ и особенностей.

Необходимо пройти за автором по проложенному им пути для того, чтобы не только понять, но и пережить задачи и намерения поэта. Только познав этот путь и ту конечную цель, куда она приводит, можно стать совершенно самостоятельным в коллективном творчестве и подходить к общей цели, сливши воедино работу всех искусств и творцов, собирающих сцены.

Пусть анализ разложит пьесу на ее составные части, то есть вскроет канву, на которой вышита картина, и ясно определит конечную цель. Познав структуру пьесы или роли и цель творчества, артист не заблудится при составлении плана роли и не разойдется с автором в конечных целях творчества.

Кроме того, пусть литературный анализ указывает нам основные места, в которых завязаны узлом нервы, питающие пьесу.

Познав и пережив эти центральные места пьесы и роли, артист найдет настоящие исходные точки.

Прежде всего, анализ нужен артисту для того, чтоб познавать самую сущность произведения поэта, то есть человеческие чувства и мысли, которые тщательно скрыты между строк текста поэта. Ведь слова, паузы, действие, фабула пьесы и проч. интересны постольку, поскольку они отражают невидимую жизнь человеческого духа и мысли.

Чтоб проникнуть в самую сердцевину (гущу) этой жизни духа, чтоб познать сокровенные глубины чувства, заложенного в пьесе и в роли, – нужен анализ; он лучший проводник в душу поэта и в тайники его произведения. Анализ, подобно зонду, помогает проникать в эти глубины, он помогает прощупывать скрытые в них сокровища духа и мысли.

И в то же время анализ помогает самому артисту прислушиваться к мелодиям своих собственных чувств, которые слагаются в его душе на слова и текст поэта.

Но самая большая польза анализа в том, что он создает самостоятельность и свободу при творчестве артиста.

Дело в том, что сила воздействия поэта на артиста так велика, что она нередко порабощает нас, она парализует наше творчество, она лишает нас самостоятельности, она заставляет рабски прислушиваться к поэту, к его тексту и даже к его режиссерским и чисто актерским ремаркам, на которые он не имеет никакого права.

Все это превращает нас в докладчиков произведения поэта, то есть создает нам зависимую служебную роль и лишает артиста необходимой для его творчества свободы и самостоятельности. Последние еще сильнее сковываются условностями сцены и актерского ремесла. Попав в их механическую власть, артист превращается в машину.

Возможно ли говорить при этом о свободе?