Письма и дневники

Приезжаем в 9 ч. утра в Берлин. Фридрихштрассе. Масса цветов. Леонидов, Гест, Берсенев, Шаров, Комиссаров, Соловьева, ее муж, Кузьмин, Массалитинов²³⁹. Глупая съемка синематографа. Шпалеры статистов. Мне кричат: «Кланяйтесь на приветствия». Никто не приветствует. Я кланяюсь. Никто не отвечает на поклоны. Ищут жену и дочь, подставляют Раевскую и Бокшанскую. Сажусь в автомобиль. Интервью из Дании. У меня в гостинице «Фюрстенгоф» комната завалена цветами, фруктами (огромные корзины), конфектами. Варенье, пирог, масло, кофе, молоко. Встречает Марья Борисовна²⁴⁰ (сигары, папиросы). Интервью с Данией. Провожу идею о международной студии. Гест привозит громадную корзину фруктов, сигары, папиросы. Приходит Массалитинов говорить о статистах. Приезжает доктор Членов²⁴¹ (о санатории для Игоря). Сижу дома, так как мое платье разорвано (боюсь давать чистить, чтобы не увидели дыр). Белье – грязное. Не могу ехать к директору театра Барновскому²⁴², чтобы не скомпрометировать себя. Блюменталь Ф. М.

²⁴³.

Предлагают писать воспоминания по одному доллару за строчку. Диктую свои воспоминания о Толстом – Бокшанской. Целый день сижу дома и стараюсь жить жизнью миллионера в дырявом платье, без гроша.

19 сентября. Вторник.

Тоже сижу дома. О труппе, которая поехала через Санкт-Петербург – Штеттин – никаких известий²⁴⁴

. Интервью с американцем, представителем нескольких тысяч газет. Говорю то, что не нужно. Кончается тем, что Гест обещает все рассказать за меня. Вечером репетиция в номере с Тарасовой и Крыжановской. Крыжановская – очаровательна, Тарасова – с большими «но»²⁴⁵.

20 сентября. Среда.

Была телеграмма с моря. Страшный шторм задержал актеров в море. Должны приехать сегодня днем. Я не дождался – поехал к Барновскому. Сидел в пальто и скрывал манжеты. Первая репетиция со статистами. Принимал от Массалитинова [работу со статистами] наверху, в репетиционной сцене. Во время репетиции сказали, что наши приехали, многих закачало (Ершов, Коренева, Пашенная, Хмара²⁴⁶). Вечером – репетиция с Тарасовой. Игорь уехал в санаторий.

21 сентября. Четверг.

Утром была Германова²⁴⁷. Хочет играть. Я ей все сказал прямо: боюсь ее характера. Боюсь, что Пашенная – откажется, а Книппер обидится. Я ненавижу ее за характер, но люблю за отношение к искусству.

К 11 часам все артисты собрались в фойе театра. На этот раз – чинно. Встреча Кореневой и Германовой. Кто первая подойдет? Под предлогом, что Кореневу закачало и ее шатает, она осталась на месте, а подошла Германова. Эта пошлость меня возмутила, и я придирался к Кореневой на репетиции. Мстил. В первый раз обедал у Коган. Вечером ужасная репетиция второй картины «Федора». Статисты ужасны, ничего не идет.

22 сентября. Пятница.

С утра ужасная репетиция. «Сад» не идет. Леонидов ведет себя непозволительно. Будирует, опускает всем тон. Лужский репетировал «Сад» и все испортил. Опять просматривал «Сад». Взяло отчаяние. Наконец, кое-что схватили²⁴⁸. Обедал у Коган. Вечером репетиция в мастерской Рейнгардта второй картины «Федора». Пошло немного лучше. Пришли багажи.

1926–1938. Хроника событий, отразившихся в записях

Во время зарубежных гастролей, начавшихся с сентября 1922 г., Станиславский практически не вел записей.

С 1923 г. он был занят, кроме повседневных спектаклей, книгой «Моя жизнь в искусстве», которая выходит на английском языке в Бостоне весною 1924 г.

8 августа 1924 г. Станиславский возвращается в Москву и активно возглавляет работу по обновлению труппы и созданию нового репертуара Художественного театра. К сожалению, в его записных книжках текущая жизнь театра более не отражается.