Читаем Письма, телеграммы, надписи 1889-1906 полностью

Письма, телеграммы, надписи 1889-1906

12 или 13 [24 или 25] октября 1898, Н.-Новгород.

Получил Вашу телеграмму с приглашением ехать; чувствую, что мое нежелание — вернее, невозможность — ехать в Крым должно быть мотивировано подробно.

Итак: я не еду потому,

что начальство не пустит, т. е. оно, м.-б., и пустило бы, но нужно об этом хлопотать, а мне некогда;

не могу оставить здесь жену и сына, ибо жена моя жить не умеет и без меня ей могут мыши голову отъесть;

пришлось бы мне проживать в Ялте р. 50 в месяц, да жене надо р. 150, ибо с нами живет мой приятель с женой и детьми, а квартира стоит в месяц 33 р. 33 к. Уз, да Дрова и прочее;

ежемесячно я обязан высылать по 30–40 р. некиим людям, и сие — непреложно.

Из всего сего явствует, что мне нужно не ездить, а сидеть, и Вы, сударь мой, меня не смущайте. Получил я сего Дня письмо от Посее, и он сообщает, что в «Ж[урнал] Д[ля] в[сех]» Чехов дал три рассказа, — рад я сему неописуемо. Нисколько обо мне не беспокоясь, Вы присылайте мне почаще письма, оные я буду прилежно нюхать и, впитывая в себя тот воздух, в коем они написаны, буду воображать себя якобы в Крыму.

Если вы почитаете Штрюмпеля и Бенеке, Габриловича и Штангеева, — с последним даже советую поговорить, — то от них узнаете, что лечение легочных болезней воображением — куда превосходнее лечения сыворотками, морским воздухом и прочими докторов пустыми выдумками.

Разговаривая со Штангеевым, сообщите ему, что я все-таки жив, хотя после него еще у многих лечился. Теперь я стою на стезе веры в медицину, ей-богу, она совершенно безвредна для осторожных в обращении с нею больных.

И — о! — как дорого жить в Ялте! Еще дороже ехать в оную из такой отдаленной географии, как нижегородская. По сем еще одно веское слово: зима в Крыму — архиподлая. Слюнявая, туманная, с ветром и всякой вредной телу — а паче душе — гадостью. Зима хороша в России, где она уже наступила, с чем Вас и поздравляю. Вот весна в России очень нехороша, и в марте я могу поехать в Крым. Разбив вдребезги все те доводы, коими Вы станете соблазнять меня ехать, безмятежно умолкаю и сажусь изображать подлость человечьей натуры. До свидания! Жму Вам лапу, да поможет Вам море и воздух, и пусть не трогает Вас исправник.

А. Пешков

Гребешок, 17.

34
С. Я. ЕЛПАТЬЕВСКОМУ

Не ранее 17 [не ранее 29] октября 1898, Н.-Новгород.

Добрый Сергей Яковлевич, я лучше после поеду в Крым, — в феврале, например? Теперь у Вас и ветер, и туманы, и противные курортные люди ходят по улицам, а здесь — холодно, сухо и вообще — здорово! Потом — начал я писать одну штуку, и прерывать работу не хочется, да и вредно будет это для нее, для штуки-то. И еще — о выезде отсюда надо хлопотать у начальства, а оно едва ли меня выпустит куда-либо, потому что — говорят — дело скоро кончится. Есть и еще одна очень веская причина, в силу которой — неудобно мне выехать отсюда сейчас. Здоров я — совершенно. Ежедневно, малыми количествами, пью водку, и очень она мне помогает. Разумеется, Крым место славное, и я с удовольствием поеду, но в феврале лучше ехать, чем сейчас. И денег у меня тогда будет — куча! — а сейчас я делаю долги и ежедневные фельетоны в «Листке».

И потом, знаете, в Крыму этом очень красиво и т. д., но все какое-то выдуманное, праздничное, не настоящее, и чувствуешь там себя ужасно далеко от жизни. Я думаю, что Крым сделан для богатых больше, для людей, которым скучно жить, и для нездоровых. Я не богат, здоров, и жить мне не скучно, оттого я непременно захвораю, как перееду в Крым, и станет мне в нем скучно. Ей-богу, я это серьезно говорю. Знаете — «обштановка» очень много значит для меня, а в Ялте обстановка совершенно не подобающая ничему привычному для меня. Конечно, все это — философия, и Вы — извините меня! Вы хлопотали, а я кочевряжусь, это очень нехорошо с моей стороны, я понимаю. Я не отказываюсь и поеду в феврале, а до той поры, право, не стоит.

Вы, пожалуйста, не сердитесь на меня, Сергей Яковлевич, — чорт знает как глупо выходит у меня все, что я делаю! Теперь я так пишу, будто бы поездкой в Ялту делаю и Вам и богу великое удовольствие, — ведь эдакое свинство! А дело так просто — я не могу ехать сейчас по силе взятых на себя обязательств и непременно поеду в феврале. Вот и все. Крепко, с благодарностью жму Вам руку, сердечное спасибо за хлопоты обо мне. Жена кланяется; она, пожалуй, поедет в оный Крым раньше меня. Ибо ей сие более необходимо, чем мне. Вы Миролюбова видаете? Сообщите ему, чтоб он больше не давал мне денег, ибо редакция «Журнала» прислала уже полсотни, а я послал ей рассказ о чорте и еще пошлю.

Вам — желаю всяческих успехов, здоровья, бодрости Душевной, и, прошу, поклонитесь Розановым, Штангееву и всяким знакомым. До свидания, Сергей Яковлевич! Сердечное спасибо Вам!

А. Пешков

Гребешок, 17.