Письмо из Солигалича в Оксфорд

Но ведь было когда-то сказано: живая собака лучше мертвого льва.

Несколько лет назад, когда у нас только начинали приоткрывать границы, личные контакты русских с иностранцами (в том числе с живущими за рубежом бывшими нашими соотечественниками) строились на обоюдовыгодной основе. Кто-то из наших, положим, устраивал здесь выставку вашему художнику, или концерт вашему музыканту, или публикацию писателю, а взамен получал бесплатную поездку за рубеж и щедрые подарки в придачу. Для вас это было нормально и не слишком убыточно: почти баш на баш. Тем более что и та и другая сторона, как правило, мало тратили из своего кармана, наход возможности и источники на стороне- у государства и различных общественных фондов. Но чем больше расширялся круг наших визитеров, выходя за элитно-административные пределы, тем меньше они могли вам дать; у иных не было уже и квартиры, чтобы принять зарубежного гост с ответным визитом. Отплатив нам, по вашему разумению, сторицей, вы стали терять терпение. Вы от нас устали и не скрываете этого. (Кто посмеет упрекнуть вас за это?) И все чаще бываете потрясены черной неблагодарностью…

По этому случаю расскажу вам, моя дорогая, небольшой анекдот, чтобы хоть немного скрасить свои нудные рассуждения.

Зайдя как-то в гости к Ольге Степановне, нечаянно заметил на буфете у нее до тоски знакомую мне открытку с Санта-Клаусом и ласковым пожеланием Merry Christmas!. Такие продавались в благотворительных магазинчиках Oxfam вместе с дешевыми подержанными товарами. Если на почте рождественские открытки стоили от шестидесяти пенсов до трех фунтов, то здесь за фунт можно было приобрести целый десяток. Качество, конечно, было соответствующее, и все же — английская открытка!

— Английская открытка! — Именно это я и воскликнул, с изумлением обернувшись к Ольге Степановне.

С посылкой пришла, гуманитарная помощь! — проворчала она, подкладывая мне на тарелку вареной картошки. — В прошлом году немцы хоть в детские дома помощь слали. А тут мне, одной на весь город, как последней нищенке. Срам! И кто их только надоумил?

Я-то сразу вспомнил кто, да смолчал. Когда я был у вашей мамы, она как раз организовывала сбор вещей для России. У нее были хорошо налаженные связи с какой-то христианской общиной в Москве, которая, по ее уверениям, справедливо распределяла помощь среди нуждающихся. Мне неловко было уточнять, что за товар приносят ей жители Кембриджа. Я лишь позволил себе вслух усомниться, что сколько-нибудь стоящие подарки доходят до адресатов, пускай и при богоугодном посредничестве. На храм Христа Спасителя собирают у нас нынче возле каждой пивной.

Дайте мне адрес ваших нуждающихся знакомых, и вы сможете убедиться в этом сами, — твердо возразила мне ваша мама.

И я дал ей адрес одинокой пожилой женщины, живущей в глухом провинциальном городишке на мизерную учительскую зарплату… Вы уже догадываетесь чей. Ваша мама осталась довольна и нарисованным портретом, и адресом: до сих пор их помощь, по ее словам, достигала только Москвы и Петербурга. Она со всей своей неуемной энергией переживала увлечение благотворительностью и твердо верила в свою миссию.

Тогда все это мигом вылетело из головы, тем более что я не рассчитывал в ближайшем будущем свидеться с Ольгой Степановной. А теперь приходилось пожинать плоды.

Что хоть там было-то? — нарочито безразличным тоном поинтересовался я у Ольги Степановны, боясь себя выдать.

Что было? — И она принялась добросовестно перечислять: — Тапочки были неплохие, только очень маленькие, я их соседской дочурке отдала. Открытка вот поздравительная. Остальное тряпье, обноски. Ночную сорочку с желтыми подмышками прислали, представляете? За кого они нас принимают? Половину я сразу в печке сожгла, а остальное в чулане бросила, летом на огородное чучело сгодится.

Ради смеха она вынесла из чулана мужскую фетровую шляпу. Шляпа была, конечно, не новая, и в Солигаличе подобных цилиндров не носили. Но я представил себе, как нелегко было кому-то из пожилых небогатых соседей вашей мамы с этой шляпой расстаться. В Англии она стоила как три-четыре неплохих обеда. С трогательной улыбкой отдавая этот дар вашей маме, которую он, конечно, глубоко уважал за ее бескорыстную деятельность, английский пенсионер, наверное, так и думал: Пусть незнакомый мне русский джентльмен отложит покупку новой шляпы, а на сэкономленные деньги хорошо поест. У них в России, говорят, с питанием неважно. Сам-то он всегда предпочитал сытный обед покупке новых шляпы, галстука и даже башмаков…

Ну вот я с вами и позлословил. В лучших британских традициях, не так ли?