Письмо на небеса

За спиной эхом звучал голос Ская: «Какого черта ты творишь?». Я продолжала бежать – быстрее, чем когда-либо думала, что смогу; вдыхая в легкие холодный воздух. Бежала по соседним улицам, сквозь тени, отбрасываемые кривыми ветвями деревьев, мимо выстроившихся в ряд домов, суливших безопасность внутри. Бежала, пока уши не заполнило мое собственное дыхание – громкое, как шум океана.

К счастью, тетя Эми припозднилась, так что к тому времени, как я прибежала обратно в школу, ее еще не было на стоянке. Скай с Франческой и ее подругами уже уехали. Тетя Эми переживала из-за того, что опоздала, поэтому спросила, не хочу ли я картофеля фри. Я сказала, что хочу. Если бы только я могла вернуться домой, где мама готовит на ужин энчиладас[62], а Мэй сидит за столом и складывает салфетки в форме «алмазный блеск».

Искренне ваша,

Лорел

Дорогой Курт,

У вас была дочь, но вы уже никогда ее не узнаете. Не увидите, как она растет и какой станет. Не приготовите вместе ужин, когда она вернется летом из бассейна, пахнущая хлоркой. Не пожалеете ее, когда она, катаясь на велосипеде без рук, перелетит через руль и упадет. Не будете сидеть с другими родителями на полу спортивного зала, глядя на ее лицо с закрытыми глазами и слушая ее голос, когда будет выступать ее хор. Не увидите, как она ходит по свежему снегу в вашем дворе или ложится на землю, чтобы сделать снежного ангела. Не увидите, как она впервые влюбится. И не услышите, как она заливается слезами, свернувшись калачиком под простынями, если ее сердце будет разбито. Вас не будет рядом, когда вы будете ей нужны. Вам все равно? Как вы могли так с ней поступить?

Знаете, что будет у нее вместо отца? Ваша предсмертная записка. Неужели вы не понимали, что ваши последние слова тенью лягут на всю ее жизнь?

Вы написали, что ваша дочь, «исполненная любви и радости, целует всех, кто ей встречается, потому что все вокруг хорошие и никто не причинит ей зла». Это ужасно пугало вас. Вам была невыносима мысль, что она вырастет и станет такой же, как вы.

Думали ли вы, когда писали эти слова, когда решили уйти из жизни, что тем самым лишите ее чистоты и наивности, которые так в ней любили? Что навсегда измените ее полное радости сердце? Вы были первым, кто причинил ей боль. Первым, кто показал, что мир может быть жесток.

Не знаю, зачем я пишу вам все эти письма. Думаю, вы понимали, зачем пишете свое. Но вы тоже ушли. Как и остальные. Как только папа сегодня заснул, я прошла в комнату Мэй и сдернула со стены ваш плакат. Я разорвала его в клочки и выкинула. А потом рыдала до тех пор, пока совершенно не обессилела. И теперь этот ваш плакат не вернуть. Мне очень жаль.

Ничего нельзя изменить. Невозможно склеить плакат заново и невозможно вернуть вас к жизни. Я это ненавижу. И вас я тоже ненавижу.

Вот, я сказала это. Простите. Простите меня.

Меня мучает вопрос, простила ли вас ваша дочь, потому что не знаю, смогу ли простить свою сестру. Правда в том, что я не знаю, как это сделать. Не знаю, как ее простить, не имея никакого права злиться на нее. И еще я боюсь, что, простив, потеряю ее навсегда.

Всегда ваша, Лорел

Дорогой Хит Леджер[63],

Сегодня по телевизору показывали «Темного рыцаря». Я смотрела его вместе с папой. Это единственное, что мы сейчас делаем вместе – смотрим фильмы. И еще бейсбольные матчи, но сезон откроется только через несколько недель. Когда фильм закончился и пошли титры, папа сказал:

– Мир изменился, да? – И отправился спать.

В этих словах, по-моему, кроется вся тяжесть того, о чем мы не можем поговорить.

Раньше папа был счастлив – мужчина, у которого есть семья. И супергерои раньше были несокрушимы. Они не теряли любовь всей своей жизни, не позволяли людям умирать, не попирали моральные принципы и не горевали. А сказочные злодеи не были прежде людьми, превратившимися в нечто страшное и ужасное.

«Темный рыцарь» кажется мне чем-то вроде взрослой версии истории о супергероях. Бэтмен несчастен – он потерял любимую женщину и вынужден убивать ради блага всего города. Вы сыграли злодея Джокера, и ваша игра была бесподобна.

Честно говоря, фильм меня напугал. Вы меня напугали. Мне бы хотелось сказать, что я вынесла что-то из него, но я не могу. Все, что я чувствую – сковывающий внутренности ужас и страх от осознания того, что не будет больше никакого счастливого конца.