Письмо в Лабиринт (СИ)

Однако еще я точно знаю вот что: любой проводник, и я в том числе, почти всегда безошибочно укажет направление, в котором необходимо двигаться, чтобы Границу все-таки найти. И противоположное – если ты хочешь, наоборот, от Границы уйти. Даже если еще вчера эти направления были совсем другими.

2.

Возле статуи на главной площади уже некоторое время происходило какое-то движение. Я прищурился. Несколько мальчишек, подсаживая один другого, взбирались на постамент. Мне показалось, что я расслышал их голоса. Дети тут всегда были точно такие же, как в Лабиринте. Один из пацанов встал на кромке постамента, балансируя руками, и я разглядел на нем пухлую курточку в разноцветных пятнышках.

Надо же! Выходит, дозорные были правы насчет этого малыша: он ходил в Страну и наяву. Причем вот что было удивительно: обычно пришельцы из Лабиринта годами блуждают по дикому Пограничью, прежде чем выйти хоть к какому-то жилью. Для детей Пограничье – это лес, ручьи, реки, море. Всё это населено множеством всякой твари, которая может:

быть разумной;

не быть разумной;

прикидываться разумной;

быть разумной, но не выглядеть таковой.

Но людей дети здесь обычно не встречают. Мне было гораздо больше восьми лет, когда я обнаружил, что Страна населена не только всякими диковинными созданиями.

Значит, этот малец – талантлив и шустр. Шустрее, чем был я в свое время.

Или он старше, чем я думаю?..

Красную шапочку лабиринтский малыш снял – сейчас тут было гораздо теплее, чем осенью в Сети – и балансировал ею, не выпуская из рук. Видимо, опасался ее где-нибудь забыть и получить нагоняй от родителей. Он зря этого боялся: при возвращении в Лабиринт путешественники всегда одеты так же, как на выходе.

Например, Баламут, оказываясь во Фриланде, сразу меняет свой попугайский дресс-код: он знает, что ничего не теряет. Он предпочитает носить здесь какой-нибудь аристократический прикид древнего фасона, всегда разный: средневековые европейские туники с плащами, или арабские белые балахоны и узорчатые накидки, или вот как сейчас – многослойное кимоно. Всё это, конечно, до смешного элегантно, но, как ни странно, действительно удобно: и для охоты, и для путешествий, и для разведки. И всего этого, конечно, он ни в коем случае не позволил бы себе в Лабиринте.

А фриланды одеваются так по-разному, что он никогда не выглядит среди них слишком экстравагантно. Однажды я его даже видел в византийской одежде: это было что-то вроде платья, сплошь затканного золотыми нитками и снабженного утяжелением из разноцветных блестящих камушков. Я не разбираюсь в драгоценностях, но эти выглядели, словно ювелирная витрина.

Откуда он добывает свой гардероб – я без понятия; видимо, просит местных мастериц. Они не отказывают. Им нетрудно.

Надо бы попросить, чтобы кто-нибудь передал лабиринтскому малышу про одежду. Фриландцы обычно упускают из виду такие мелочи.

– Слушайте, – снова завел свою песню Рыжий, манерно поправляя многослойный рукав. – Это будет элементарно. Мы поднимаемся вверх по реке. Так? Находим это поле, о котором рассказывала... ну в общем... мой источник. Так? Дежурим пару ночей, дожидаемся птицу. Говорят, перья она оставляет каждый раз. Или почти каждый. И всё! Было бы о чем говорить!

– Это риск, – сказал Морган, неодобрительно глядя на меня, – и это риск, который нам сто лет не нужен.

– Да это рукой подать! – воскликнул Баламут. – Можно подумать, я вас в Глухоманье зову!

– В этой Стране «рукой подать» – это часто история длинная, – сказал Морган брюзгливо. – И вот эти загадочные птички, который оставляют на загадочных полянах рыженькие перышки, тоже могут обернуться ба-альшой проблемой. И еще. Этот вопрос я задаю каждый раз, и каждый раз мы его предпочитаем игнорировать. Но, может быть, сегодня кто-нибудь удосужится мне объяснить, за каким шутом нам приходится с высунутым языком бегать, стараться и подставляться ради... какой-то ерунды, без которой прекрасно можно обойтись. Мы же с Митькой обходимся. Да и ты мог бы, если бы понтов поменьше было.

И он и снова уткнулся в книгу.

– Да какой риск! – воскликнул Рыжий. – Дорогу найдет Печкин. Если не найдет – ну, значит, облом, буду мутить другой вариант. На птичку мы сначала посмотрим издалека. Она, говорят, всегда ведет себя одинаково. Даже ни на кого охотиться не надо! И искать почти ничего не надо! Пришел, спрятался, дождался, забрал! Всё просто!

– Ну, просто, так пошел бы да сделал сам, – предложил Морган и перевернул страницу.

– И пойду, – возразил Баламут. – Думаешь, не пойду?

Рыжий не горячился и не волновался. Ведь Морган брюзжал разве что по привычке.