Письмо в Лабиринт (СИ)

– Перестрелка посреди города? – бормочет Морган. – Арчев? Международный инцидент? Это уж точно не коллекторские дела…

– Гони, Капитан, – попросил я, и мы оба замолчали. А Маша вдруг сказала:

– Аптека, возьми.

Она протягивала мне... нечто. Белое, мягкое, компактное. Я с недоумением уставился на разворачивающуюся у меня в руках ткань: белую, тонкую, гладкую и мягкую на ощупь. Больше всего она похожа на длинное шелковое полотенце. Маша только что извлекла его из своей зеленой сумки.

– Маша... – начал я.

– Брось это на дорогу, – говорит Маша. – Просто выброси в окно. Понимаешь? Из нас всех только ты это можешь сделать. Лучше, чтобы наша машина по этому проехала, но это не принципиально. Ну же, бросай. Быстрее.

Она выкручивает стекло и откидывается назад, чтобы мне было удобнее бросать. Рыжий сзади возится и хрустит чем-то, невнятно бормоча.

– Давай, – говорит Морган, и я, просунув руку в окно, неловко бросаю белый плат под колесо «скорой».

Я смотрю вперед и в изумлении смаргиваю.

Гейт открывается прямо на дороге, посреди города. Утренняя дорога перед нами пуста, и гейт, четкий и ясный, радужный по контуру, стоит примерно в пятидесяти метрах впереди. Только что его не было здесь. Это ключ, это одноразовый ключ, понял я. Древняя технология. Выходит, применять ее может только проводник. Полезная штука. И редкая.

Впрочем, кто их там, в Городе, разберет: чтo для них редкость, а что – нет.

– Маша, – спросил я, – а вы там, в Городе, никогда не задумывались над тем, чтобы найти способ научить обычного лабиринтца пересекать Границу?

На скорости 140, воя сиреной и визжа сцеплением, мы влетаем в гейт.

Машина тут же теряет искру и некоторое время катится по инерции по пыльной пустынной дороге.

Следом по инерции катится потерявший искру черный BMW.

Глава 14. Будь нашим гостем

1.

– Задумывались, – говорит Маша.

– Что?

У меня слабо, тонко звенит в ушах, как будто я только что хорошенько приложился лбом об стену.

– Интересные дела, – бормочет Морган. Он сидит за рулем и неподвижно смотрит вперед. Мы стоим на абсолютно пустой дороге, желтая пыль оседает вокруг машины. По обеим сторонам дороги – стены зеленых колосьев, крепких и высоких, чуть ниже человеческого роста. Кромка леса вдали. В зеркальце заднего вида – река в осоке. Свежий, сладкий от пыльцы воздух врывается в открытое окно. Это Фриланд, наконец доходит до меня. Выпустил. Лабиринт опять нас выпустил. Да чтоб я еще раз!...

– Эй, служивый! – слышим мы сзади, и грохочет сломавшаяся грузовая дверь. – Вы какого вообще хрена стреляли-то? Ты мне можешь объяснить?!

– Вот именно, – пробормотал Морган. Вздохнул, в сердцах пнул ногой заклинившую дверцу и вылез на дорогу.

– Фриланд! – восторженно вопил сзади Рыжий. – Дорогой мой! Фриланд! Милая моя Страна! Да чтоб я еще раз!...

– Аптека, – помолчав, проговорила Маша. – Ты не мог бы мне помочь? Мне кажется, эта дверь больше не открывается.

– Тогда лучше выйти сзади, – сказал я.

Я протянул Маше руку и помог ей пробраться мимо медицинских механизмов. Под ногами у нас хрустело и перекатывалось, рука Маши была теплой и твердой. Я спрыгнул на землю из задней дверцы, и она спрыгнула следом. И сразу убрала руку.

Какое-то время я чувствовал на ладони как бы отпечаток от ее твердой легкой руки.

Рыжий, блаженно прикрыв веки, сидел на земле, прислонившись спиной к колесу. Морган стоял рядом с ним и смотрел на черный БМВ метрах в двадцати позади нашей «скорой». Ласточки нашей. Увезла нас из Лабиринта, хорошая машинка…

Прячась за распахнутую (бронированную) дверцу БМВ, на нас во все глаза глядел незнакомый человек.

Поверх дула автомата.

– Вот ведь не повезло чуваку, – сказал я.

Невезучий – в хорошем черном костюме, как у Арчева. За ухо у него уходит пружинка, и он непрерывно неразборчиво бормочет что-то, скашивая рот на сторону. Но здесь, во Фриланде, всё это меня совсем не пугает.

– Стечкин, – немного повысив голос, неодобрительно сказал Морган человеку в черном. – Так себе ствол.

– Don't move! – срывающимся голосом пролаял наш невезучий преследователь. Это очень странно звучит здесь, где нет обычно ни русского языка, ни английского. Маша рукой прикрыла глаза от солнца и смотрела удрученно. Морган, хмыкнув, руки в карманы, неторопливо двинулся вперед. Остановился метрах в пяти перед БМВ.

– Ну?..

Лицо человека в черном исказилось, и он нажал на гашетку. Маша удрученно закрыла глаза. Тишина фриландского полудня: согласно стрекочут насекомые, ветер пробегает по колосьям. Рыжий одобрительно ухмыляется, всё так же расслабленно сидя у машины.

– Облом, – говорит Морган черному. – Да?

Тот бросает автомат и вытаскивает пистолет. Пистолет сухо щелкает вхолостую, и черный снова тянется к поясу... А вот это уже опасно!

– Морган, берегись, – вскрикиваю я, но это, конечно, лишнее. Морган уже у машины. Он совершает какое-то короткое движение, четкое и почти совершенное в своей техничности, как будто даже неторопливое. Я в такие моменты никогда не могу разобраться, что он делает; он, конечно, показывал мне, было дело, но я оказался плохим учеником.