Питер Нимбл и волшебные глаза

Её высочество представилась как принцесса Пег. Это была девочка примерно одного возраста с Питером. Как и остальные дети, она была одета в лохмотья и ходила босой. Всё её тело покрывала такая же застарелая грязь, под которой прятались все остальные запахи. И только когда она заговорила, Питер смог уловить отдалённые отголоски её королевского происхождения.

— Сдаётся мне, я очень давно отправила это послание, — сказала она и поставила чашку на землю. — Вы должны понять: я уже утратила надежду на то, что оно попадёт к кому-то в руки.

Питер не мог не подвергнуть её слова сомнению.

— Если вы на самом деле принцесса, тогда что вы здесь делаете? Разве принцесса не должна сидеть в высокой башне, плести косы и кататься на пони?

— Может быть, и должна, — сказала девочка с горечью. — Но вместо этого я выросла в подземелье и живу как пленница короля.

— Как это печально, — сказал Питер.

Он подумал о том, что даже мистер Шеймас иногда выпускал его из дома с поручениями.

— Но почему же папа держит вас в заточении?

Её высочество вздохнула, как обычно делают те, кто вынужден объяснять очевидное.

— Король — мой дядя. Он незаконно занял отцовский трон, когда я родилась. А потом запер под землёй меня и всех остальных.

— Их здесь гораздо, гораздо больше, — сказала девочка по имени Гиггл.

— Сотни! — добавила Марблз. — Король превратил их в рабов и заставляет делать грязную работу для всего королевства.

— Вот почему в этом дурацком месте везде так чисто, — сказал Трабл, вытирая палец о штанину. — Каждую ночь монстры таскают их за собой по дворцу, заставляя отчищать каждое пятнышко.

Монстры? Питеру показалось, что дети говорят об обезьянах, с которыми он уже успел познакомиться.

— Вы имеете в виду ночной патруль? — спросил он.

Принцесса пожала плечами:

— Можете называть их ночным патрулём, но для нас это просто монстры. Когда на ваших глазах целиком пожирают ваших друзей, все формальности отпадают.

Питер изо всех сил старался следить за рассказом, но всё ещё не мог сложить все кусочки вместе.

— Значит, есть король-самозванец, который захватил королевство и вынудил людей стать его рабами… Тогда как вам пятерым удалось сбежать?

— Нас спас Саймон, — ответила Пег. — Он был королевским гвардейцем у моего отца.

— Нас, воронов, раньше тут было много, — печально отозвалась птица. — Но теперь остался только я.

Ворон. Тело Питера напряглось, когда он осознал, что птица, сидящая на расстоянии вытянутой руки от него, принадлежит к тому же племени, что и те, кто жестоко расправился со Старым Шулером.

— После того как принцессу спустили в подземелье, — продолжил Саймон, — я нашёл её и клювом разбил её оковы. То же самое я сделал и для других детей: я клевал до тех пор, пока мой клюв не утратил способности клевать.

Старый ворон знал, что слепые видят руками, поэтому он подскочил поближе к Питеру, чтобы мальчик его потрогал. Питер сначала отпрянул, но потом осторожно потянулся к птице. На месте клюва у Саймона он нащупал только искалеченный коротенький обрубок. Он подумал, как сложно должно быть такой гордой птице быть инвалидом, это как если бы он сам лишился пальцев на руках.

— Всё не так уж плохо, — сказал Саймон. — Жаль только, что я не смог освободить всех детей.

— Так что же, все заключённые дети? — спросил Питер.

— Все до единого, — ответила Пег. — Первым делом мой дядя упрятал под землю всех детей, когда захватил власть в королевстве.

Пропавшие. Всё, что маленькая пташка сказала Питеру в Столовой, начинало обретать смысл. Пикулина спросила его, чего не хватает во дворце. Тогда он не смог сообразить, но теперь ответ был очевиден.

— И правда, там нигде не было ни единого ребёнка, — сказал он. — Вот что так бесило меня за ужином: всё чистенько, аккуратно, вежливо. Слишком идеально.

— Простите за прямоту, — сказал сэр Тоуд, — но с чего бы королю бояться маленьких детей?

— Так это просто, — ответил Скрейп. — Это потому, что мы не любим, когда нами помыкают.

Саймон изумлённо закряхтел.

— А ты ближе к правде, чем думаешь, Скрейп. Король Инкарнадин сразу понял, какую угрозу вы и вам подобные представляют для его планов. Взрослых можно запугать и обмануть, но дети сделаны из куда более прочного материала. Он знал, что королевство, полное детей, никогда не признает правителя-мошенника.

Ворон был прав как никогда. Как вы знаете, дети (в отличие от взрослых) слишком умны, чтобы их могли надуть какие-то самозванцы, — истина, которая во многом объясняет их недоверие к злым мачехам и учителям на замену.

Слова Саймона напомнили Питеру историю о ребёнке и голом короле[8], которую он однажды подслушал. Подробностей он не помнил, но сама история была совершенно уморительной и довольно правдивой. Взрослых нередко можно обмануть, тогда как детей — нельзя. Слушая, с каким уважением взрослый, пусть и покрытый перьями, говорит о детях, Питер вспомнил о профессоре Кейке. Признать это было непросто, но глубоко в душе внутренний голос твердил мальчику, что Саймон заслуживает не меньшего доверия… Даже при том, что он ворон.

Гиггл вздохнула: