Питерские монстры

– Максим, Шахматный клуб номинально отстаивает интересы одного из своих председателей, но мы примем любое твое решение. Любое правильное решение.

Господин Иванов протянул ему револьвер.

Макс хотел сказать, что они зря беспокоятся, что Алисы уже нет в Петербурге. И, наверное, уже не будет. Хотел сказать, чтобы они пошли к черту и оставили его в покое. Его жизнь, его друзей, его книгу. Чтобы стало обычно. Но не сказал.

Он взял револьвер, взвесил, покрутил в руках. А потом направил в лоб господина Иванова и выстрелил.

Лицо женоподобного юноши забрызгало кровью. Макс докуривал и смотрел, как из дыры в голове господина Иванова медленно вытекает красное.

Сморгнул.

– Я решу это дело по-своему. – Макс потушил сигарету об обшивку и вышел.

Револьвер остался в руках у господина Иванова.

Макс не успел открыть дверь в магазин, как перед ним появилась Поллианна Витальевна.

– Где ты ходишь?

– Там… – Макс неопределенно показал в сторону улицы.

– Вижу, что там. А должен быть здесь. Павел совсем плох.

– Я не плох, я хорош, – отозвался Павлик. Он полулежал в кресле, прижимая к правому боку Самовар. – Уже все прошло.

– Не верь ему, Максимилиан, он просто боится врачей.

– А кто их не боится? – Павлик попытался прикрыться Самоваром.

– У него жар!

– Это от Самовара.

Макс сел в кресло напротив Павлика.

– У меня сегодня был тяжелый день, – устало сказал Макс. – Если ты умрешь, я тебя просто убью.

Поллианна Витальевна принесла старый телефон со спутанным проводом.

– Срочно звони в скорую!

Скорая приехала нескоро. Павлику к этому моменту стало так плохо, что он почти перестал сопротивляться.

Фельдшер покурил что-то крепкое и вонючее, прошел к дивану, оставляя большие грязные следы, посмотрел на Павлика и объявил:

– Аппендицит. Надо резать.

– Может, пройдет? – с надеждой спросил Павлик.

– Может, – философски рассудил фельдшер. – А может, помрешь.

Павлика отделили от Самовара и увезли на скорой. Макса в скорую не пустили, потому что только за 500 рублей.

Он дождался усталого трамвая и поехал на нем. Получилось почти как на скорой. Даже немного быстрее.

Макс ехал и смотрел в окно. Там рушился его любимый город. Его любимые места, любимые улицы, любимые дома.

Павлика высадили и куда-то повели одинаковыми страшными коридорами.

– Аллергия на препараты есть?

– На цветение березы.

Коридор, поворот, следующий коридор.

– Инфекционные заболевания? Туберкулез? Гепатит? СПИД?

– Нет. Надеюсь.

Коридор. Коридор. Коридор. Здесь подождите. Еще коридор.

– На учете состоишь?

– На каком?

Темный коридор, Павлик запнулся о плитку. Поворот и до конца.

– Галя, флюра его где?

– Я не знаю.

– Да открой ты рот.

Коридор, лестница, коридор, палата. Такой низкий потолок, что трудно дышать. Койки рядами. «Как в садике», – подумал Павлик.

– Раздевайся. Трусы, носки, часы, все снимай.

– Можно мне позвонить? Я имею право на один звонок.

– Это ты учреждения перепутал, – нехорошо рассмеялась санитарка и ушла.

В туалете Павлик снял с себя все и остался совсем голый среди коричневой битой плитки. Ногам было холодно. Холодно было всему.

Павлик надел больничный халат с цветами и неотстирывающимися пятнами крови. Аккуратно завязал все завязки и вышел.

Павлику было так страшно, что ничего уже не болело.

– Сзади завязки! – Медсестра закатила глаза. – Здесь обожди. Сейчас анестезиолог придет.

Павлик сел на край кровати. Закутался в клетчатое одеяло. Оно кололось, но не грело.

Макс зашел в больницу с другой стороны, откуда заходят условно здоровые, но далеко его не пустили.

– Бахилы, – сказали Максу.

Макс купил бахилы. Но его не пустили все равно.

– Карантин.

– Вы не понимаете, – начал злиться Макс, – там мой друг. Ему страшно.

– Карантин. Не положено.

Макс с трудом сдержался, чтобы не вытянуть из охранника воду. В бахилах он вышел на крыльцо и закурил под вывеской «Курение запрещено».

Когда докурил, в регистратуре уже бегали с ведрами. Охранник пытался починить протечку.

Максим взял висевший на спинке стула халат и пошел по длинному коридору.

Павлик лежал на столе. Ему было холодно и неудобно.

– Считай до десяти. Медленно, – сказал врач в шапочке с облаками.

Павлик начал.

– Ноль.

– Один.

– Два.

– Три-и-и…

– Четы…

Он почувствовал, как тяжелая усталость пошла по его левой руке, потом по плечу, шее и ударила в голову так сильно, что мир перестал быть.

– По пиву после смены? – спросил хирург и начал работу.

– Пять.

– Шесть.

– Семь.

– Восемь.

Павлику надоело считать, и он сел на операционном столе. Отцепил провода и встал. Пол был холодный.

– Подождите здесь, пожалуйста. Он в операционной.

Макс ждал.

Он сидел.

Он ходил. Сначала наступая строго на стыки плиток, потом только на плитки.

Он считал листья у цветов на подоконнике. Считал мертвых мух между рамами. Считал стоны из палат.

Потом снова сидел.

На пост позвонили. Медсестра ответила, коротко посмотрела на Макса и тут же отвела взгляд. Кивнула и положила трубку.

– Что с ним? – спросил Макс.

– Идет операция, – не поднимая глаз, ответила медсестра.

Макс встал и медленно подошел к высокой столешнице. Вставил ручку на веревочке в ее подставку, положил подбородок на стол и внимательно посмотрел на медсестру.