Плач

— Просто если б вы запомнили, мастер Овертон, это немного сузило бы область поисков.

— Что тут происходит? — спросил я, остановившись в дверях.

Мои подручные были так заняты своими бешеными поисками, что не видели, как я вошел. Барак повернулся ко мне с рассерженным красным лицом над бородой:

— Мастер Николас потерял документ Карлингфорда о передаче собственности! Все свидетельства, что Карлингфорд — владелец своей земли, а документ нужно представить суду в первый же день сессии… Тупая дубина! — пробормотал он. — Безмозглый идиот!

Овертон, покраснев, посмотрел на меня:

— Я нечаянно.

Я вздохнул. Я взял этого молодого человека на работу два месяца назад по просьбе одного друга, барристера, перед которым я был в долгу, и уже почти жалел о том, что сделал это. Николас был из линкольнширской дворянской семьи и на двадцать втором году жизни, очевидно так и не решив, к чему лежит его сердце, согласился поработать год-другой в Линкольнс-Инн, чтобы понять, как закон может помочь ему управлять отцовским поместьем. Мой друг намекал, что между Николасом и его семьей произошел какой-то разлад, но уверял меня, что он хороший парень. И в самом деле, Овертон оказался добродушным, но безответственным. Как и большинство других джентльменов его возраста, он проводил много времени, исследуя лондонские злачные места, и уже имел неприятности из-за драки на мечах с другим студентом за проститутку. Этой весной король закрыл саутуоркские бордели, но в результате через реку в город стало ходить еще больше проституток. Большинство молодых дворян учились фехтованию на мечах, а их статус позволял им носить меч в городе, но таверны — неподходящее место, чтобы демонстрировать свою ловкость в этом деле. А острый меч — смертоносное оружие, особенно в неосторожных руках.

Посмотрев на высокую поджарую фигуру Овертона, я заметил под его ученической блузой зеленый камзол с разрезами, из-под которых виднелась подкладка из тонкого желтого дамаста, в нарушение правил инна, предписывающих ученикам носить скромное платье.

— Продолжайте искать, но спокойнее, — сказал я и спросил напрямик: — Николас, ты не выносил этот документ из конторы?

— Нет, мастер Шардлейк, — ответил парень. — Я знаю, что это запрещено. — У него была изысканная речь с легкой линкольнширской картавостью, а его лицо с длинным носом и округлым подбородком выглядело теперь очень расстроенным.

— Так же, как и ношение шелковых камзолов с разрезами. Ты хочешь неприятностей от казначея? Когда найдешь документ, ступай домой и переоденься, — велел я ему.

— Да, сэр, — смиренно ответил молодой человек.

— А когда сегодня придет миссис Слэннинг, я хочу, чтобы ты сидел при нашем разговоре и вел записи, — добавил я.

— Да, сэр.

— А если документ так и не найдется, останься допоздна и найди его.

— Сожжение закончилось? — неуверенно рискнул спросить Скелли.

— Да. Но я не хочу об этом говорить, — отрезал я.

Барак взглянул на меня:

— У меня для вас пара новостей. Новости хорошие, но не для огласки.

— Хорошие новости мне сегодня не помешают.

— Я думаю, — с сочувствием ответил Джек.

— Зайдем в мой кабинет.

Он прошел за мной в кабинет, где из окна с тонким переплетом виднелся внутренний двор. Я снял свою робу и шапку и сел за стол, а Барак уселся напротив. Я заметил проблески седины в его темно-русой бороде, хотя в волосах ее еще не было. Джеку было тридцать четыре года, на десять лет меньше, чем мне, но его некогда худое лицо уже начало расплываться.

— Эта задница, молодой Овертон, доведет меня до могилы. Все равно что надзирать за обезьяной, — проворчал он.

Я улыбнулся:

— Да нет, он не так глуп. На прошлой неделе он неплохо подготовил для меня изложение дела Беннетта. Ему просто нужно организоваться.

Барак хмыкнул:

— Я рад, что вы сказали ему про одежду. Было бы неплохо, если б я мог позволить себе носить шелка.

— Он еще молодой, немного безответственный, — криво улыбнулся я. — Каким был и ты, когда мы только встретились. Николас, по крайней мере, не сквернословит, как солдат.

Мой помощник опять хмыкнул, а потом посмотрел на меня серьезным взглядом:

— Как там было? На сожжении?

— Ужасно, неописуемо. Но каждый исполнял свою роль, — горько добавил я. — Толпа, городские власти и сидевшие на помосте члены Тайного совета. На каком-то этапе случилась небольшая стычка, но солдаты быстро ее прекратили. Те несчастные умерли ужасной смертью, но достойно.

Барак покачал головой:

— Почему они не могли отречься?

— Наверное, думали, что отречение навлечет на них проклятье, — вздохнул я. — Ну а что за хорошие новости?

— Вот первая. Пришла сегодня утром. — Джек поднес руку к кошельку на поясе, вытащил три ярких, маслянистых золотых соверена и положил их на стол вместе со сложенным листом бумаги.

Я посмотрел на них:

— Просроченный гонорар?

— Можно и так сказать. Посмотрите на записку.

Я взял листок и развернул его. Там было послание, написанное трясущейся рукой.