Пламенный покров

Отец Йонес стоял на земле на коленях, вцепившись обеими руками в горло так крепко, что на лбу и запястьях выступили толстые синие вены, казалось, он пытался свернуть самому себе шею. Из его глаз, рта, носа и ушей выливалось что-то чёрное, мерзкое и липкое, таким ревущим разбивающим потоком, что он захлёбывался до кашля.

Люди в брезгливом ужасе шептались, боясь смотреть на своего павшего святого, отводя глаза, исполненные дикого кричащего отвращения.

Когда эта страшная карма достигла своего апогея, и мазутная вода начала сменяться бурой кровью, святой упал на землю, охватив себя руками в панических конвульсиях и цепляясь за заснеженную землю, ломая ногти до лихорадочной синевы. Он хрипел, задыхаясь и выплёвывая полные безжалостно терзающей нутро боли слова вместе с собственным нутром.

— Я ж-же… убивал этих сукиных детей… гх, я жрал их гнилое мясо, я пил кровь, что тебе ещё нужно?..

* * *

Нона так грозно и глубоко думала о побеге, что уже протоптала тропинку в камере, куда её насильно посадили ожидать расстрела.

На самом деле её клеткой назвали узкую келью с маленьким окном и деревянными, обитыми железными полосами, дверьми, запертыми снаружи. Кругом пусто, только белёные стены и каменный пол, как выйти врач определённо не знала.

С другой стороны, при небрежном обыске охрана не подумала о том, что женщина спрятала в лифе, первое, что попалось под руку возле плиты. Но как это использовать? Кресало годилось разве что костёр развести.

Точно, огонь!

Конечно, Нона не собиралась глупо сгорать заживо, но у неё в голове мельком проплыла удивительная каверзная идея.

Врач с горем пополам оторвала подол домашней юбки, в которой её и поймали, и осторожно высекла искру. Чтоб это добро лучше дымилось пришлось пустить в расход ватную жилетку, в ней женщина ходила, когда в большом доме становилось холодно.

Затеплилось мелкое фиолетовое пламя, постепенно краснея и поднимаясь вверх короткими, нервно дрожащими всполохами. Дым, вертясь колесом, потёк к потолку, разрастаясь густыми душными облаками по полу, как комья прозрачной шерсти с налипшей на ней сажей и золотистыми, весело скачущими, искрами.

Нона прикрыла воротом рубашки лицо и опустилась вниз. Сейчас всё зависело только от её ловкости, пропади она пропадом.

— Твою ж!.. Перси! ПЕРСИ, пожар! — с грубым, до маразма нервным криком в келью ворвался юный констебль в рабочей одежде, но от неожиданности произошедшего совсем не подготовленный, посему сразу же бросился продирать глаза и прятать нос под шинелью.

Нона, воспользовавшись такой глупой заминкой, неслышно, почти ветром, выскользнула за дверь и, на ходу раздражённо сбивая с одежды въевшийся дым, почти летящим бегом кинулась прочь, не обращая внимания на грузный отзвук собственных шагов на хрустящем паркете.

Быстрее, к выходу и подальше отсюда, найти Лойс и Дагласа. Женщина серьёзно и рассудительно уверила себя, как мантрой, что они не пострадали, как обычно мало подверженная влиянию эмоций. Но если им кто-то навредил — она это в покое не оставит.

Уже почти перед белокаменной лестницей, спускающейся прямиком к главному выходу, Нона заметила, что просто так она не уйдёт через парадную. Охрана бдительно, как натасканные собаки, сторожила весь этаж, ходя по нему опасным строевым шагом. Надо искать другой путь, скорее всего, окно. Но вот где же в храме найти хоть один открывающийся витраж?

Все мозги доктора перемололо в несуразную кашу, хотя в данный момент как никогда стоило трезво соображать, но в обстановке, где за тобой следят и охотятся, как на подбитую утку, не вести себя беспорядочно выглядело невозможным.

Преодолев напряжёнными перебежками ещё несколько светлых гнетущих коридоров, похожих один на другой, Нона попала в довольно большую комнату, скорее всего, столовую, ибо её почти целиком занимал длинный стол. Возможно, маленькая, окрашенная в цвет стены, дверь сбоку ведёт на кухню, там точно должно открываться окно.

Женщина подбежала к двери, разбросав дряблым эхом стрекот каблуков по залу, и дёрнула на себя круглую ручку. Но та не поддалась, как бы её ни дёргали. Поэтому Ноне пришлось соображать в том, что она знала только в теории, рассказанном на пальцах самой Лойс. Умение вскрывать замки нехило пригодилось потеряшке в жизни, особенно когда ей нужно было сбежать из колонии.

Врач потратила немало времени на то, чтоб справиться с замудрённым замком, не меньше получаса копаясь внутри двумя металлическими проволоками, выдернутыми на бегу из чуть осыпавшейся настенной мозаики, изображающей стаю ангелов. Благо, судя по всему, для людей храма это место считалось запретным для посещения, и внутрь столовой за долгое время никто так и не зашёл.

Нона распахнула дверь трясущимися от стонущего горячего напряжения руками и вошла внутрь, предусмотрительно запершись. Перед ней в узком каменном коридоре виднелся ещё один глухой тёмный проход, едва освещённый одинокой звенящей лампочкой, её грызущий глаза серый луч истощался и прозрачным пологом пропадал в трещинах стен.