Пламя

Во всяком случае, чувство взяло вверх над разумом, и, сам того не ведая, я направился на место преступления. О том, что вскоре окажусь подле тех гаражей, я понял, лишь уже находясь в десяти минутах ходьбы от них, ибо всю свою концентрацию я отдал чувству освобождения, которое начало пылать ещё ярче, что на удивление и вывело меня из состояния полутранса, при котором не ощущал собственного тела и словно находился по другую грань человеческого бытия.

Подходя всё ближе и ближе к гаражному кооперативу, я начал обнаруживать, что людей становится всё больше и больше. Меж тем пытался собраться с своими мыслями, обрести гармонию своего разума и тела вновь, хотя разум до сих пор принадлежал тому возвышенному чувству, поэтому обрести даже малейший контроль оказалось сложнейшей задачей.

Передо мной шёл мужчина в очках с круглой оправой. Внезапно он повернулся, видимо, услыхав движение за своей спиной, а затем остановился, что вызвало у меня недоумение. Страха не было. В том состоянии, в котором находился я, страха не существовало априори.

— Что там происходит? Что-то горит? — спросил он, мотнув головой в сторону входа гаражного кооператива.

— Не знаю, — ответил я, глянув на небо, где уже отпечатался клуб поднимающегося вверх дыма. Меня пробила радость и гордость за содеянное, но я сумел упрятать эти эмоции со своего лица. Мужчина так и продолжал смотреть на меня, и, дабы прервать нелёгкое молчание, я добавил: — Так же, как и вы, хотел спросить у прохожих. У вас есть гараж в этом кооперативе?

— Нет, это заброшенные гаражи, — коротко ответил он, с опаской поглядывая на нарастающий дым.

— Вы идёте туда? — спросил я.

Он, глянув на меня из-под очков, как на ребёнка, вечно задающего глупые и несуразные вопросы, ответил:

— Конечно. Все ведь идут туда.

Во мне вновь зазвучали амбивалентные чувства. Хотелось засмеяться во всё горло с его реплики. Сей смешок в душе моей смешался с чувством глубокой печали и осознания того, что большинство людей придерживаются такой же позиции.

Попытавшись пересилить все эти эмоции и мысли, я кивнул, попытавшись отразить на лице тотальное согласие, затем мы вдвоём последовали к гаражу, подле которого уже собралась куча людей. Глядя в их лица, я искал отпечаток того, что чувствовал сам, но они не способны были понять сути очищения, сути освобождения духа от оков материи, это не люди, это не индивиды, это масса, сами того не понимающие конформисты, но в том их вины нет — таков режим этого мира, таков строй всей планеты вне зависимости от государства, люди попросту зачастую неспособны принять тех, кто отличается от них, этим человек современный недалеко отошёл от образа первобытной обезьяны.

Гараж до сих пор горел, но пламя уже слабело. Я не слышал окружающих, хотя по движениям их губ было ясно — они говорили. Всё, что я слышал, сводилось к шуму сирен, звучавшему где-то вдали и словно находящемуся в другой вселенной, ибо я был не в силах унять этот невероятный экстаз, связанный с уходом духа, который чувствовал лишь я. Каждый сантиметр кожи, обтягивающей моё тело, каждое мышечное волокно, каждый капилляр, каждая моя косточка — всё тело моё принадлежало не мне, а своей душе. Именно своей. Она смогла уловить прекрасный мотив прощального сонета и воспроизвести его, заставив все чувства и мысли покинуть тело, заставив его стать иным, заставив всего меня стать на какую-то единицу времени (не возьмусь сказать, какую именно, ибо миг тот казался и вечным, и мимолётным одновременно) элементом совершенно иной вселенной с иным ощущением и восприятием, стать самому целой вселенной, автономной, прекрасной и бесконечной. Чувство это было мимолётным, если судить по простому, человеческому ходу времени, но все эти вышеперечисленные явления, случившиеся вдруг с духом и телом моим, пронзили меня огненной стрелой, оставив в сердце пылающую дыру, из которой во все вены отныне текла не кровь, а квинтэссенция чего-то нечеловеческого и божественного, суть коего я понял нескоро.

К тому же присоединились какие-то расплывчатые пульсирующие видения. Я их не видел и не чувствовал, ибо они взаимодействовали не с органами человеческого тела, а с чем-то высшим, таящимся в каждом человеке, который даже не подозревает об этой тайне. Это были частички истории духа уходившего, который кометой стремился в небытие, оставляя на траектории своего пути дым, зримый мной. Именно этот быстро рассеивающийся дымок, который не успело уловить таящееся во мне, и был следом истории этого духа, был самим духом.

Затем, когда дух покинул сей мир, не то растворившись в вселенной, не то став самостоятельной вселенной, все чувства и мысли пришли в обычное своё состояние, дыра в сердце почти срослась, но оставалось в нём небольшое отверстие, в котором ещё таилась искра сакрального.

Обычное состояние тела, духа, мыслей и чувств приносило мне неописуемую боль утраты той музы, посетившей меня так молниеносно.