Пламя его души

времени; следовательно, возможен также синтез создания величины ощущения-от его

начала, [т. е.] чистого созерцания = О, вплоть до любой его величины. Так как ощущение

само по себе вовсе не есть объективное представление и не содержит в себе ни созерцания

пространства, ни созерцания времени, то оно не обладает экстенсивной величиной, но все

же имеет некоторую величину (а именно благодаря схватыванию ее, в котором

эмпирическое сознание может возрасти в определенное время от 0 до данной меры

схватывания), стало быть, интенсивную величину; в соответствии с ней всем объектам

восприятия, поскольку в последнем содержится ощущение, должна быть приписана

интенсивная величина, т. е. степень влияния на чувство.

Всякое знание, посредством которого я могу a priori познать и определить все относящееся

к эмпирическому знанию, можно назвать антиципацией. Но в явлениях есть нечто такое, что никогда не познается a priori и поэтому составляет истинное отличие эмпирического

знания от априорного, а именно ощущение (как материя восприятия); следовательно, ощущение есть, собственно, то, что никак нельзя антиципировать. Чистые же определения

в пространстве и времени как в отношении фигуры, так и в отношении величины можно

было бы назвать антиципациями явлений, потому что они представляют a priori то, что

всегда может быть дано в опыте a posteriori. Но если допустить, что существует нечто a priori познаваемое во всяком ощущении как ощущении вообще (хотя бы частное ощущение

и не было дано), то оно заслуживает названия антиципации в необычном значении, так как

особенно поразительной кажется способность предварять опыт в том именно, что касается

материи опыта, которую можно почерпнуть только из него. Таков именно рассматриваемый

нами случай.

Схватывание исключительно посредством ощущения наполняет только одно мгновение (а

именно если я не принимаю в расчет последовательности многих ощущений). Стало быть, ощущение как нечто такое в явлении, схватывание чего не есть последовательный синтез, идущий от частей к целому представлению, не имеет экстенсивной величины: отсутствие

ощущения в одном и том же мгновении представляло бы его пустым, следовательно = 0. Но

то, что в эмпирическом созерцании соответствует ощущению, есть реальность (realitas phaenomenon), а то, что соответствует отсутствию ощущения, есть отрицание =0. Далее, всякое ощущение способно слабеть, т. е. может убывать и таким образом постепенно

исчезать. Поэтому между реальностью в явлении и отрицанием существует непрерывный

ряд многих возможных промежуточных ощущений, различие между которыми всегда

меньше, чем различие между данным ощущением и нулем, т. е. совершенным отрицанием; иными словами, реальное в явлении всегда имеет величину, которая, однако, не

схватывается, так как схватывают посредством одного лишь ощущения в одно мгновение, а не при помощи последовательного синтеза многих ощущений, и, следовательно, это

схватывание не идет от частей к целому; стало быть, реальное в явлении имеет, правда, величину, но не экстенсивную.

Величину, которая схватывается только как единство и в которой множественность можно

представлять себе только путем приближения к отрицанию 0, я называю интенсивной.

Следовательно, всякая реальность в явлении имеет интенсивную величину, т. е. степень.

Если эту реальность рассматривать как причину (ощущения или другой реальности в

явлении, например какого-то изменения), то степень реальности как причины называют

моментом, например моментом тяжести; это потому, что степень обозначает только такую

величину, которая схватывается не последовательно, а мгновенно. Я касаюсь здесь этого

лишь мимоходом, так как причинности мы теперь еще не рассматриваем.

Таким образом, всякое ощущение, а стало быть, и всякая реальность в явлении, как бы она

ни была мала, имеет степень, т. е. интенсивную величину, которая [в свою очередь] всегда

может быть еще уменьшена, так что между реальностью и отрицанием существует

непрерывный ряд возможных реальностей и возможных менее значительных восприятии.

Всякий цвет, например красный, имеет степень, которая, как бы она ни была мала, никогда

не есть наименьшая; то же самое можно сказать и о теплоте, моменте тяжести и т. п.

То свойство величин, благодаря которому ни одна часть их не есть наименьшая возможная

часть (ни одна часть не проста), называется непрерывностью их. Пространство и время суть

quanta continua, потому что ни одна часть их не может быть дана так, чтобы ее нельзя было

заключить между границами (точками и мгновениями), стало быть, всякая такая часть сама

в свою очередь есть пространство или время. Итак, пространство состоит только из

пространств, а время -из времен. Точки и мгновения суть только границы, т. е. только места

ограничения пространства и времени, но места всегда предполагают те созерцания, которые