Пламя его души

модусе времени, но нельзя сказать, каково оно и какое оно по величине. В философии

аналогии означают нечто совершенно иное, чем в математике. В математике так

называются формулы, выражающие равенство двух отношений величин и всегда имеющие

конститутивный характер, так что если даны три члена пропорции, то тем самым дан, т. е.

может быть конструирован, и четвертый член. Но в философии аналогия есть равенство

двух не количественных, а качественных отношений, в котором я по трем данным членам

могу познать и a priori вывести только отношение к четвертому члену, а не самый этот

четвертый член; однако у меня есть правило, по которому могу искать его в опыте, и

признак, по которому могу найти его в нем. Следовательно, аналогия опыта будет лишь

правилом, согласно которому единство опыта (а не само восприятие как эмпирическое

созерцание вообще) должно возникнуть из восприятии и которое как основоположение

должно иметь для предметов (явлений) не конститутивную, а только регулятивную

значимость. То же самое следует сказать и о постулатах эмпирического мышления вообще, которые касаются синтеза чистого созерцания (формы явления), синтеза восприятия

(содержания явления) и синтеза опыта (отношения этих восприятии): они суть лишь

регулятивные основоположения и от математических основоположений, которые

конститутивны, отличаются, правда, не достоверностью, a priori присущей и тем и другим, а характером очевидности, т. е. интуитивным в них (а следовательно, и демонстрацией).

Здесь в особенности следует напомнить замечание, относящееся ко всем синтетическим

основоположениям: эти аналогии имеют значение и силу только как принципы чисто

эмпирического, а не трансцендентального применения рассудка и, стало быть, могут быть

доказаны только как таковые. Следовательно, явления должны быть подведены не прямо

под категории, а только под их схемы. В самом деле, если бы предметы, к которым должны

относиться эти , основоположения, были вещами в себе, то было бы совершенно

невозможно a priori узнать о них что-нибудь синтетически. Но эти предметы суть не что

иное, как явления, и полное знание о них, к которому в конце концов должны вести все

априорные основоположения, есть только возможный опыт, следовательно, эти

основоположения могут иметь целью не что иное, как только условия единства

эмпирического знания в синтезе явлений; но этот синтез мыслим лишь в схеме чистого

рассудочного понятия, тогда как категория содержит в себе функцию единства этого

синтеза как синтеза вообще, не ограниченную никаким чувственным условием.

Следовательно, при помощи этих основоположений мы будем иметь право соединять

явления только по аналогии с логическим и всеобщим единством понятий, и потому в

самом основоположении мы, правда будем пользоваться категорией, но в осуществлении

его (в применении к явлениям) мы будем заменять категорию ее схемой как ключом к ее

применению или, вернее, рядом с категорией будем ставить, как ограничивающее ее

условие, схему под названием формулы основоположения.

А. Первая аналогия

Основоположение о постоянности субстанции

При всякой смене явлений субстанция постоянна, и количество ее в природе не

увеличивается и не уменьшается.

Доказательство

Все явления находятся во времени, и только в нем как в субстрате (как постоянной форме

внутреннего созерцания) могут быть представлены и одновременное существование, и

последовательность. Стало быть, время, в котором должна мыслиться всякая смена

явлений, само сохраняется и не меняется, так как оно есть то именно, в чем

последовательность или одновременное существование могут быть представлены только

как его определения. Но время само по себе не может быть воспринято. Следовательно, в

предметах восприятия, т. е. в явлениях, должен быть субстрат, который представляет время

вообще и в котором может быть воспринята всякая смена или одновременное

существование через отношение явлений к нему при схватывании. Но субстрат всего

реального, т. е. относящегося к существованию вещей, есть субстанция, в которой все, что

относится к существованию, можно мыслить только как определение. Следовательно, то

постоянное, лишь в отношении с которым можно определить все временные отношения

явлений, есть субстанция в явлении, т. е. реальное [содержание] явления, всегда

остающееся одним и тем же как субстрат всякой смены. Следовательно, так как субстанция

не может меняться в существовании, количество ее в природе не может ни увеличиваться, ни уменьшаться.

Многообразное [содержание] явления мы всегда схватываем последовательно во времени, стало быть, это схватывание всегда подвержено смене. Следовательно, посредством одного

лишь схватывания мы никогда не можем определить, есть ли данное многообразное как