Пламя над бездной

– Я в это не верю! – громко заявил артиллерист. – Наша самая важная персона подверглась такой атаке. Тут смердит вражеским заговором!

Викврэкшрам вылупился на него:

– Но как?

– Не знаю! – заорал Щепетильник отчаянно. – Но ей защита нужна не меньше медицинской помощи! Проныра пускай найдет, где ее спрятать!

Пилигрима довод явно впечатлил и заставил занервничать. Он склонил голову в сторону Проныры и произнес с нетипичной для себя вежливостью:

– Что скажешь?

Конечно, Проныра все это время следил за Двуногой. Удивительно, как мало способны маленькие люди скрывать, куда направлено их внимание. Йоханна посмотрела сперва на Читиратта, теперь на Проныру. Ее подвижные глазки сузились. Проныра за последний год особо поработал, изучая человеческую лицевую мимику, как на Йоханне, так и по ролевым сценкам из Данника. Она что-то заподозрила. И возможно, поняла кое-что из речи Щепетильника. Спина ее выгнулась, рука слабо приподнялась. К счастью для Проныры, получился у нее не вопль, а шепот такой слабый, что он и сам едва расслышал:

– Нет… не надо… как Грамотея…

Проныра высоко ценил тщательные планы. Но он знал, что даже самые ценные схемы надо приспосабливать к обстановке. Он глянул вниз на Йоханну и улыбнулся с правдоподобнейшей симпатией. Слишком рискованно убивать ее, как фрагмента Грамотея, но альтернативы, как он понимал теперь, гораздо хуже. Благодарение небесам, Древорезчица все еще плелась с той стороны лагеря. Он кивнул Страннику и собрался вместе.

– Боюсь, что Щепетильник прав. Как именно ей помочь, я пока не знаю, но пускать все на самотек нельзя. Мы перенесем Йоханну ко мне в берлогу. Сообщите королеве.

Он снял со спин мантии, чтобы осторожно укрыть девочку для последнего в ее жизни путешествия. Лишь глаза ее протестовали.

Йоханна то приходила в себя, то снова теряла сознание, ужасаясь неспособности выкрикнуть вслух свои подозрения. Самые громкие вопли ее звучали шепотками. Руки и ноги ее могли только подергиваться, и даже эти движения сковывали мантии Проныры. «Может, сотрясение мозга?» – всплыло объяснение из абсурдно рационального уголка разума. Все так отдалилось и потемнело…

Йоханна проснулась у себя в хижине, в городе Древорезчицы. «Какой жуткий сон! – Ей привиделось, что ее всю изодрали, обездвижили, а Проныра оказался предателем. Она попыталась сесть, но не получилось. – Проклятые простыни закрутились». Она полежала секунду в тишине, продолжая стряхивать обескураживающий сон.

– Древорезчица? – попробовала позвать Йоханна, но вырвался лишь слабый стон. Какой-то элемент пошевелился у очага. Комната была слабо освещена, и что-то в ней было не так. Йоханна лежала не на обычном своем месте. Мгновение апатии; она постаралась сориентироваться в темных стенах. Интересно. Потолок ужасно низкий. Воняет сырым мясом. У нее ныла щека, на губах чувствовалась кровь. Она не у Древорезчицы, а этот кошмар…

Три головы – Когти – склонились над ней. Неясные силуэты. Одна придвинулась, и в тусклом свете Йоханна узнала черно-белый узор на морде.

Проныра.

– Отлично, – сказал он, – ты пришла в себя.

– Где я? – Слова получились вялые, невнятные. Ужас вернулся к ней.

– В заброшенной арендаторской хижине на восточном конце лагеря. Я ее занял. В качестве логова для тайной стражи, ну ты понимаешь.

Он говорил на самношке спокойно и бегло, одним из стандартных голосов Данника. В одной пасти у него был клинок, и лезвие тускло отсвечивало в полумраке.

Йоханна извивалась в коконе из мантий, пытаясь закричать. Что-то с ней было неправильно: будто кричишь, не набрав воздуха.

Одним элементом Проныра бегал по чердаку хижины. По морде его плясали пятнышки дневного света, когда он по очереди выглядывал в узкие щелки между бревен.

– Ага, хорошо, что ты не притворяешься. Я вижу, ты каким-то образом догадалась о моей… второй работе. Хобби. Но крики, даже громкие, тебе не помогут. У нас мало времени на разговоры. Уверен, что королева вскоре явится… но прежде я тебя убью. Какая жалость. Скрытые ранения оказались неожиданно серьезными и привели к трагическому исходу.

Йоханна не совсем понимала, что он говорит. При каждом движении головой перед глазами все плыло. Она все еще не могла припомнить, что там случилось на госпитальной поляне. Проныра каким-то образом оказался предателем, но как… Воспоминания ускользали, боль затмевала их.

– Ты убил Грамотея, ведь так? Зачем?

Голос ее стал громче прежнего. Она поперхнулась кровью в глотке и откашляла ее.

Мягкий человеческий смех послышался отовсюду вокруг.