Планета семи масок

— Ныряем во время как можно глубже, — удовлетворенно сказал Веран. — Они не смогут принять сообщения вашей игрушки до того, как повесили ее вам на шею…

И они помчались по путям времени. Они скользнули в подземный город, пронзая, как туман, толщу скал. Вторглись в галереи, где собирались разноцветные касты уриан.

Голос Верана прошептал:

— Как его узнать?

— По голубой тунике. Но я думаю, он не все время проводит здесь.

— Не важно. Когда гиппрон его выследит, он будет неотступно следовать за ним до самого момента рождения. Или лучше сказать — вылупления?

Голубая тень, мелькнувшая на мгновение… Они уже не упускали ее, разве что на секунды, в которые, — Корсону с трудом в это верилось — уместились месяцы и годы, когда Нгал Р’Нда играл на поверхности Урии роль мирного и утонченного эстета. Они шли против течения жизни урианина, как лосось поднимается на нерест к истоку реки. Тень изменила цвет. Нгал Р’Нда был еще молод, и туника князей Урии не покрывала его плеч. Может, он еще не вынашивал замыслов грядущей битвы? Корсон сильно сомневался в этом.

Из потока времени всплывали другие голубые тени, — другие князья, вышедшие из голубых яиц, издавна предвкушавшие месть. Нгал Р’Нда сказал правду, он и впрямь был последним. Приближение конца заставило его действовать. До него поколения князей лишь предавались мечтам.

Нгал Р’Нда вдруг пропал, и пропал надолго.

— Он точно родился здесь? — Веран был явно встревожен.

— Не знаю, — буркнул Корсон. Тон наемника ему не понравился. — Но думаю, что да. Нгал Р’Нда — князь Урии, а они не рождались вдали от святилища.

Тень Нгала Р’Нда появилась вновь. Сам Корсон не смог бы отыскать ее, но он уже начал приноравливаться к восприятиям гиппрона.

— Что за ловушку вы придумали? — спросил он.

— Увидите.

Больше Корсон от Всрана ничего не добился.

Они направлялись ко времени рождения последнего повелителя Урии.

Неужели он хочет, думал Корсон, ввести ему при рождении генетический сенсибилизатор, который начнет действовать лишь много лет спустя, при появлении дополняющего его комплекса? Или вживить датчик, который позволит следить за ним на протяжении всей жизни, датчик размером не больше клетки, в месте, где никакая хирургия не сможет даже случайно найти его? Нет, это слишком грубо. И может вызвать какие угодно искажения в ткани времени.

Гиппрон замедлил полет и замер. Корсону казалось, что все атомы его тела пытаются оторваться друг от друга, словно им опротивело быть рядом. Корсон проглотил слюну. Тошнота понемногу отступила.

— Он еще не родился, — сообщил Веран.

Через ощущения гиппрона Корсон мог видеть большой овальный зал, странно сплюснутый, но похожий на тот, где происходила церемония явления Яйца. Лишь несколько витков гривы гиппрона выступали из стены, в камне которой, как в убежище, были скрыты двое всадников.

В гладкой стене полутемного зала поблескивали ниши, и в каждой покоилось по яйцу. Самая просторная ниша была с яйцом пурпурного цвета. Корсон мысленно поправил себя. Для человека или урианина яйцо было бы голубым, но гиппрону оно виделось пурпурным.

Из этого яйца вылупится Нгал Р’Нда. Ниши были чем-то вроде инкубатора. Никто не смел войти в этот зал, пока уриане не пробьют клювами скорлупы.

— Придется подождать, — вполголоса проговорил Веран. — Мы забрались слишком далеко.

Послышался глухой стук, как будто сотня шахтеров враз заработала в глубоком забое. Это птенцы, догадался Корсон. Они уже пробудились и принялись за скорлупу. Смещение времени и нервная система гиппрона усиливали звук.

Гиппрон скользнул к голубому яйцу. Корсон даже видел сейчас круговым зрением гиппрона и поэтому мег следить за действиями полковника: тот направил на голубое яйцо какой-то инструмент.

— Не разбивайте его! — вырвалось у Корсона.

— Идиот, — прошипел Веран. — Я его измеряю.

Полковник злился — значит момент был действительно важный. В этот ключевой миг жизни Нгала Р’Нда малейший толчок, неосторожность, могли вызвать серьезное изменение в дальнейшей истории. Капли пота выступили на лбу Корсона, он чувствовал, как пот стекает по лиду. Веран играл с огнем. Что будет, если он допустит ошибку? Оба они попросту исчезнут из континуума? Или возникнут на другом отрезке времени?

Голубое яйцо затряслось и раскололось. Отпала верхушка с неровными краями. Заструилась жидкость. Лопнула пленка, и появилась макушка головы молодого урианика. Корсону почудилось, что голова чуть ли не больше самого яйца. Затем скорлупа развалилась окончательно. Птенец раскрыл клюв. Сейчас он издаст свой первый писк. Сигнал, которого ожидала снаружи целая толпа нянек.

К удивлению Корсона, голова птенца оказалась не больше, чем кулак взрослого человека. Но он знал, что развитие нервной системы Нгала Р’Нда завершится еще не скоро. Птенец был беспомощнее недоношенного младенца землян.