Планета Вода (сборник с иллюстрациями)

Сергей Тихонович Клочков усмехнулся. Надо сказать, что вдали от города, на свежем речном воздухе титулярный советник прямо преобразился. От вялости не осталось и следа, движения стали быстрыми, глаза заблестели. Оказалось, что он и иронизировать умеет. Просто совсем другой человек. Или это происшествие с грозным Хозяином так его ракрепостило?

— …«Иудейская версия», правда, не сложилась. По причине полного отсутствия иудеев в нашем богоспасаемом уезде. Один, правда, имелся, и предположительно в том самом месте, где произошло преступление. Незадолго перед тем из острога сбежал один террорист, покушавшийся на елисаветославского губернатора, некто Ольшевский. Как раз еврей. Но этот вариант Хозяин рассматривать строго-настрого запретил. Если игуменью убил беглый каторжник, то начальнику тюрьмы, откуда он удрал, не поздоровится.

Эраст Петрович встрепенулся. Резь в сердце не исчезла, но несколько отступила. Лучшее болеутоляющее — напряжение ума.

— Почему вы предполагаете, что каторжник мог оказаться в месте п-преступления? Ведь это далеко от острога и к тому же в восточном направлении от Темнолесска, а беглый должен был бы двинуться на запад, в европейскую Россию.

Клочков чиркнул спичкой, зажигая трубку. С наслаждением выпустил струю дыма.

— Если помните, я говорил, что был там, — он махнул рукой вперед, по ходу буксира, — за неделю до убийства.

— Да, помню. И собирался вас об этом расспросить. Зачем вы ездили в монастырь?

— Не в монастырь, а в больницу, к докторше. Они там рядом, больница и монастырь, только она на берегу, а он на острове — завтра увидите… Ездил я по делу беглого Ольшевского. Я ведь на весь наш уезд единственное «должностное лицо, призванное быть блюстителем закона, представителем публичных интересов и органов правительства», как сказано в Уложении. Что ни случись — Клочков, марш-марш! Так вот, Людмила Аннушкина, год назад ни с того ни с сего приехавшая работать в эту несусветную глушь, — невеста беглеца. Были основания предполагать, что побег подготовлен с ее участием и что Ольшевский из острога направился не куда-нибудь, а к ней… — Сергей Тихонович, только что оживленный, вдруг поник и махнул рукой — в ночь улетела искра. — Зря проездил. Никаких следов. Уезжал — думал, никогда в ту дыру больше не вернусь, полтораста верст по жутким, разбитым дорогам… Но через неделю снова пришлось, уже из-за игуменьи.

— Значит, никаких следов беглого к-каторжника не обнаружилось?

— Никаких. Там в лечебнице и спрятаться особенно негде. Опять же больные. Черт его знает, куда он делся, этот Ольшевский. Может, его волки в лесу сожрали — человек городской, к лесу непривычный.

Решив оставить версию с каторжником на после, Фандорин сказал:

— Так. Заключение я прочел. Где протокол осмотра места убийства?

— Его нет. Я на месте убийства не был. Только присутствовал при медицинском освидетельствовании — покойницу привезли с острова монашки, без меня.

— То есть как это — не были на месте убийства? — поразился Эраст Петрович.

— Это вам не Европа, а Россия-матушка, au naturel, — кисло молвил Сергей Тихонович. — Живем не по человеческому закону, а по божескому. Обитель женская, с очень строгим уставом. Вход мужчинам категорически воспрещен. Только благочинный раз в месяц посещает, проводит службы и исповедует черниц. Я попросил разрешения на осмотр — владыка не благословил.

— Какой еще в-владыка? — опять изумился Фандорин. — При чем здесь владыка?

— Преосвященный Виталий, наш архиерей. У нас в губернии без его благословения, особенно в церковных владениях, ничего не сделаешь.

Архиерей

— Однако у вас здесь и порядки!

— Вы, видно, редко в провинции бываете. Обычная жизнь паршивого уезда паршивой губернии в паршивой стране.

Фандорин взглянул на титулярного советника повнимательней. Ну и метаморфозы.

— Вы здесь не такой, как в г-городе. Иначе держитесь, иначе разговариваете.

— Свежий воздух, — пожал плечами Сергей Тихонович и усмехнулся. — А еще я соскучился по разговору с нормальным человеком. Платонов когда-то был нормальный, да весь вышел. Впрочем меня нынешнего нормальным тоже не назовешь…

— Вот как? Раньше вы были другим?

— И я был другим, и Заволжская губерния. Пятнадцать лет назад, когда я сюда приехал после университета, здесь был почти что рай. А теперь у нас, как везде. И даже хуже, потому что падший рай превращается в ад… Хотите, расскажу, как рай превращается в ад? Что-то на меня словоохотливость напала.

— Расскажите.

— Перед самым выпуском читал у нас лекцию заволжский окружной прокурор. Совершенно замечательная была лекция. Про то, как просто, честно и ясно у них в губернии всё устроено.

— Да, я помню. Тогда и в газетах про Заволжск часто писали.