Планка (сборник)

Андрей вышел в перерыве на улицу, вдохнул прохладного осеннего воздуха, отметил, что дождь закончился, а это значило, что можно будет вернуться домой пешком. Он уже был качественно пьян и чувствовал, что ещё можно добавить. Андрей ещё раз глубоко вдохнул, потянулся всем своим упругим сорокалетним толстым туловищем, с удовольствием крякнул и вернулся в компанию.

– Какие будут ставки на второй тайм? – Боря записывал прогнозы и ставки.

– 4:2 в итоге, – сказал Андрей.

– Ну, старик, ты смелый! – крикнул охрипший Боря и записал.

До последней минуты счет был 3:2, но в добавленное время назначили одиннадцатиметровый, и получилось так, как предсказывал Андрей. Все орали, обнимались, за соседними столиками весело матерились и поздравляли компанию Андрея. Боря собрал со всех деньги и отдал Андрею выигрыш, а он в свою очередь тут же проставился за победу. Потом ещё посидели, замолкая, а потом по одному стали рассасываться. Прекрасно!

Когда Андрей вышел на улицу, он шумно выдохнул, не стал застегивать куртку и почувствовал, что пьян очень качественно. Он постоял так секунд пять и зашагал домой, улыбаясь и даже бубня какой-то несуществующий общедоступный мотив.

В свете фонарей было видно, что асфальт после дождя подсушил ветер. Только лужи лежали кое-где, да трещины отчётливо чернели сыростью. Он стал идти, стараясь на трещины эти не наступать. И почему-то вспомнил из самого детства: кто на трещину наступит, значит, Родину не любит.

– Чушь какая, – сказал он сам себе и усмехнулся.

Проходя мимо освещённого павильона, он остановился и стал рассматривать ряды бутылок и банок с разнообразными напитками в витрине. Отчего-то захотелось чего-нибудь купить. Всё равно что, лишь бы купить. Он подумал, не купить ли ему парочку бутылок пива, с тем чтобы выпить их с удовольствием дома.

– А ч-ч-чёрт, – вырвалось у него.

Он вдруг вспомнил, что нужно будет сразу, как только он придёт домой, развернуться и идти гулять с собакой. С Графом, не с самым чистопородным в мире эрдельтерьером, конечно, никто без него не погулял. Татьяна, жена, никогда вечером с ним не ходила, это была её утренняя обязанность. А Варя, старшая дочь, которой Графа, кстати сказать, и купили, после долгого нытья, канючания и семейного совета, на котором было решено, что ребёнку, тогда она была единственным ребёнком, нужна собака… Варя клятвенно обещала гулять с собакой, вот и купили у знакомых щенка семь лет назад. Тогда Варе было самой восемь, гулять она с собакой быстро перестала. Перестала, как только друзья во дворе привыкли и охладели к щенку. Она не любила гулять с Графом и не полюбила. Делала это формально и очень коротко. А Граф в свою очередь тоже отказывался с ней идти. Младшей же Маше исполнилось пять. И хотя они с Графом друг друга любили, но какое там гулянье.

В общем, Андрей чертыхнулся из-за того, что нужно будет сейчас бродить по излюбленному Графом маршруту, смотреть, как он всё подряд обнюхивает, поднимает ногу, и ждать от него более серьёзных дел.

Он чертыхнулся, но в следующий момент вспомнил, что идти гулять с собакой не надо, потому что Граф уже четвёртый день болел и последние два дня не выходил из дому. Андрей облегчённо вздохнул и тут же выругал себя за эту малодушную и невольную радость. Хотя, конечно, если быть откровенным, он не любил гулять с Графом, особенно когда нужно было пропустить из-за этого итоговый выпуск новостей в воскресенье вечером в середине января.

А Граф, бедолага, простудился. В прошлое воскресенье они выезжали на реку. Граф, конечно, не вылезал из воды, чего-то рыл у берега, перед отъездом домой его пришлось отмывать там же в реке холодной водой. Потом, когда ехали, Граф, конечно, высунул свою голову в окно, как он любил и привык. А было холодно, а он был мокрый, да и, чего там греха таить, весь неухоженный, обросший, давно не щипанный (эрдельтерьеров не стригут, а именно щиплют), лохматый. Вот он и простудился. Уже в понедельник он чихал и кашлял, во вторник к вечеру стал плохо есть, его большой, всегда мокрый и блестящий чёрный нос высох и стал каким-то серым. К четвергу собака сделалась совсем больна. Вся шерсть на нём как-то потускнела и обвисла, он всё время лежал на своём тюфячке, смотрел грустно, даже не поднимая головы, и вставал только тогда, когда кто-то приходил. Короткий его хвост, по обыкновению торчащий вверх и трепещущий, был опущен и медленно двигался из стороны в сторону, выражая радость, на которую уже не было сил. Граф лежал, шумно дышал и сильно кашлял. В четверг вечером на улицу он не пошёл, просто отказался.

Андрей, конечно, беспокоился, но сначала думал, что пройдёт и так. Весь четверг он бегал как угорелый по делам. Мотался по городу. Было много неожиданных и серьёзных обстоятельств. Страхование людей и их имущества – дело хлопотное и нервное. То есть Графом он не позанимался. В пятницу тоже было много всего, но в обед позвонила Татьяна и сказала, что «наш парень», так она называла Графа, совсем плох.