Плавающая Евразия

Все вроде бы убедительно прозвучало в устах академика, только это словечко «ни потом» обескуражило. Как это «ни потом»? Никогда, значит, ни через год, ни через сто лет. Но ведь трясло же Шахград, а раз так, то, по логике, должно трясти и в будущем, пусть отдаленном, необозримом. Или, может, конгресс, собравшийся в Шахграде, нашел способ избавления человечества от землетрясений?

Кадамов, поколебавшись, решил снова позвонить на телестудию, чтобы спросить об этом, но все номера телефонов, как ни пытался он пробиться, были заняты.

— «Известно, что в этом году была на редкость теплая зима, — стал читать вопрос гражданина Карабаева ведущий. — Говорят, что тепло это ушло в землю, она расширяется и ударит в десять вечера сильным землетрясением…» Прошу вас, академик Нюев…

— Мой уважаемый коллега, академик Лайлаков, — глянул куда-то вверх Нюев, — убедительно доказал, товарищ Карабаев, что ни сейчас, ни потом, ни тем более в десять часов землетрясения не будет. Что же касается теплой зимы, то в Африке, друзья мои, теплее, чем в нашей Средней Азии, и африканское тепло, уходящее в землю, нисколько не расширяет ее, а наоборот. Вы, товарищ Карабаев, наверное, слышали теорию о том, что земля сжимается, следовательно, и африканский материк сжимается. Убедил я вас? — обратился через экран к Карабаеву академик и утвердительно ответил себе: — Убедил!

«Ни хрена не убедил! — хотел крикнуть ему в ответ Карабаев. — Хотя ты и академик и получаешь тысячу в месяц, да еще в спецполиклинике лечишься и в закрытом магазине обарахляешься… а я простой слесарь и имею всего сто двадцать и язву желудка от матушки-русской… голубушки… но все равно ни хрена не убедил!» В сердцах Карабаев хотел снова позвонить на студию, но линия была наглухо занята.

— Вопрос гражданки Чичикиной: «Меня с утра тошнит, голова болит, не есть ли это предчувствие землетрясения, которое ожидается к десяти часам вечера?» — прочитал очередной вопрос ведущий и икнул, будто тошнота гражданки Чичикиной передалась и ему. — Прошу вас, академик Норов…

— Вы, наверное, что-нибудь съели несвежее, товарищ Чичикина, остроумно вышел из положения академик Норов. — Советую вызвать «скорую» на дом…

Сидящие за овальным столом коллеги-академики хмыкали, вымученно улыбаясь, и только Чичикиной было не до смеха. Она даже возмутилась, серьезный человек, академик, а отшучивается, будто догадывается, что ей, пенсионерке, задержали на почте пенсию, посему она со вчерашнего дня сидит на воде и сухарях, а от этого навряд ли затошнит… Когда ей тоже не удалось во второй раз пробиться на телестудию, Чичикина попыталась успокоить себя мыслью: «Ничего, я этого академика в газете пропишу, пусть знают у него на работе, какой он шутник…»

— «Известно, что на Западе и даже в Японии есть прибор, с точностью определяющий место и время землетрясения… Почему бы Шахграду не закупить этот прибор, чтобы не сидеть и не гадать — завтра ударит или через неделю, в полдень или ближе к десяти вечера?» Этот вопрос задает гражданин Шаршаров, — сообщил ведущий, — прошу вас, академик Сааков, ответить…

Давлятов, за неимением своего телевизора, смотрел передачу на квартире Мирабова в компании врача и его десятилетней дочери Хури.

— Шаршаров? — вдруг воскликнул он. — Я не ослышался?! Иуда! Доносчик!

— Неужели товарищ Шаршаров всерьез думает, что, если бы такой прибор был изобретен, он бы не был в первую очередь изобретен нашими славными учеными? — несколько нескладно, зато убедительно ответил академик Сааков.

— Спасибо, убедительно! — поддержал его ведущий, ибо вопрос имел деликатную окраску.

«Не убедил, гнида! — зло пробормотал Шаршаров. — Я бы тебя, с твоими куцыми доводами, не только в Академию наук, но и на страницы „Белой медведицы“ не пустил бы, хотя бреда и там было предостаточно…» И хотел прямо, без обиняков сказать об этом академику, но во всех телефонах, выходящих на телестудию, слышались короткие гудки.

Мирабов, заинтересовавшись вопросом гражданки Чичикиной о тошноте и головной боли — предвестниках землетрясения у особо чувствительных натур, одним краем глаза смотрел на экран телевизора, а другим — на диск телефона, тщетно пытаясь прорваться с вопросом к академикам. Им тоже были отмечены два-три случая подобной чувствительности, о которых он узнал у пациентов своей больницы, и он жаждал полемики с Норовым. Только дочь его сидела будто безучастная ко всему, должно быть не понимая, зачем вокруг столько шума!

Давлятов выхватил у Мирабова трубку:

— Может, мне повезет… Удивительно, — не поверил он, — линия свободна…

— Гражданин Салих, — сказал ведущий, — вчитываясь в телефонограмму. Тут вроде и вопрос и утверждение… Гражданин Салих спрашивает: расширила ли наука знания того, на чем держится земля? «Ведь известно, — пишет он, что земля — на роге быка, а бык на рыбе, а рыба на воде, а вода на воздухе, а воздух на влажности, а при влажности обрывается знание знающего…» Прошу, академик Зияев… — предоставил ведущий слово очередному, как отмечено в сценарии, оратору.