Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2018

– «Ресницы» (1997) – книга о смерти. О том, что смерть не страшный финал, а процессуальная тайна, которую надо угадать (разгадывать почему-то не получается). Записывая стихи, я находился в наилегчайшей эйфории по причине того, что поборол страх личной смерти. Может, это и не было счастьем, но бреющий полёт над территорией «Большого Испуга» напоминало. Я настолько увлёкся обладанием своего бесстрашия, что, когда книга была записана, оказалось, что страх вернулся. Вывод: «не бояться» надо каждый день и тренировать способность не-боязни постоянно. Впрочем, постоянное внимание к проблеме говорит о том, что проблема никуда не делась. Если ты долго всматриваешься в бездну, то она начинает… моргать. А если начинаешь моргать и ты, то есть техническая возможность попросту не заметить друг друга.

– «Запахи стыда» (1999). Технологически это книга – удачно реализованная попытка дать каждому стихотворению две жизни (ну, и две смерти тоже). Я оттолкнулся от мысли, что, когда мы идём направо, мы не только идём направо, но мы ещё (и это главное!) точно не идём налево. Оттолкнулся и реализовал квантовую модель поэтического текста. Техника написания была проста. Записывался текст, а потом по очень и не очень горячим следам делалась перезапись уже написанного стихотворения. Так я и называл стихи в процессе работы: «запись» и «перезапись». Получилась два небольших тома, две реальности, упакованные в один футляр, технически представляя собой дву-реальность. Две эти реальности были по отношению друг к другу абсолютно не приоритетны. Идея этой книги была тем хороша, что она была идеально реализована. Помимо всего прочего, при написании этой книги мною было замечено вот что: я меняю от книги к книге и личную поэтику, и систему ракурсов в зависимости от поставленных (допустим, что так) поэтических задач. «Мерцание», «Ресницы», «Запахи стыда» – это книги, написанные разными людьми, или: изменёнными людьми. Так мною (и только для себя) был обнаружен от обратного промежуточный смысл поэтической практики. По касательной в «Запахах стыда» была сделана попытка подложить под Челябинск «гигиеническую клеёнку» новой мифологии. Но эта попытка провалилась: город наотрез отказывался конструировать своё прошлое, предпочитая постоянную падучую несуществующего будущего. Не знаю, нужно ли это говорить, но глиняные птицы памяти всегда находят свои настоящие гнёзда, потому что ими становятся наши сердца. И ещё: в этой книге прояснилось, что «лёгкость мыслей в голове должна быть необыкновенная», если мысли тяжёлые, то это не мысли, а их разлагающиеся трупы.

– В «Хакере» (2001) захотелось просканировать несколько основных тем и идей двухсотлетней русской поэтической практики на предмет их осмысленности, точности, честности. Такие вещи я практиковал ещё в «Пластах»: например, осторожное, как мне казалось, разрушение культурного штампа «сакрального образа Матери» или взлом романтического клише «образа Птицы». В «Хакере» же этот взлом стал навязчивой идеей. Нужно отдавать себе отчёт, что на словах это выглядит вроде как управляемый процесс. Практика же поэтических инсинуаций (именно так стоит называть поэзию) обладает портативным и непредсказуемым «генератором путешествий» в область, к подобным путешествиям не приспособленную. Поэзия – это не только строительство «воздушных замков», это ещё и строительство «воздушных пустынь», «воздушных стран», «воздушных подземелий» и «воздушных богов», которые в силу своего абсолютного воздушного всевластия отрицают саму воздушность и возвращают «туристов» на твёрдую землю, чья твёрдость, как показывает практика, трагически иллюзорна.

– Книга «Контрафакт» (2010) обошлась при своём создании без «эротического конвоя», который всегда сопровождает лирические стихи. Это раз. Два: «Контрафакт» – это грубая имитация феномена преемственности в русской поэзии для выяснения, имеет ли она, эта преемственность, действительно место быть, или же перед нами – обычная пустышка в виде эстафетной палочки, которую передают с одной целью – как можно дальше отодвигать финиш, устроив бесконечную эстафету. Попутно выяснялось: нельзя после 35 читать чужие книги, иначе ты будешь так или иначе конспектировать их внутри своих. Чтение зрелым художником чужих книг напоминает порнографию: возбуждает к подобному действию, то есть к пересочинению сочинённого. А это унизительно и абсолютно бессмысленно. Постоянное общение поэта с поэтами – это ментальное кровосмешение, ведущее именно туда, куда и должно вести – к вырождению, ибо генетику никто не отменял.