Плененная фаворитка

Возможно, епископу этих слов было достаточно: – Господа, мы удаляемся в Комнату Решения, – все, как один, последовали за кардиналом. Фигуры лордов скрылись за высокой дверью. Дочь герцога осталась одна в огромном зале. Несмотря на то, что потолок был очень высоким, а стены украшены гобеленами, Арабелле казалось, что это помещение давит на нее. Ожидать приговора – вот самое ужасное во всем расследовании. Девушка ходила взад и вперед по залу, нервно теребя завязки накидки. Сердце беспокойно билось о ребра, а на лбу выступили капли пота. Как бы сейчас молодой женщине хотелось услышать ласкающий голос Джеронимо, прижаться к его сильному плечу. Арабелла посмотрела на потолок. Над головой женщины красовался орнамент, сделанный из мозаики. По бокам были иконы Девы Марии и святой Маргариты. В центре висела люстра с множеством подсвечников, которые по-новому зажигали каждые три часа. На стенах красовались рукописи из Евангелия, а над креслом епископа висел декоративный ангел, сделанный из серебра с золотыми крылышками. Глазки у него были вымощены из сапфиров, а рот украшен маленькими рубинами. На головке искрилась охапка волос. Разумеется, это были золотые нити. Ангел являлся небольшим и хрупким, но пышная накидка, наброшенная на его серебряные плечи, зрительно увеличивала тело божественного существа. Возле лестницы, ведущей на верхние этажи, находились огромные часы. Вместо стрелок там – тонкие линии изумрудов, цифры написаны расплавленным золотом, а ободок украшен гранатами. Такую роскошь себе мог позволить только очень богатый и знатный человек. Разумеется, таким и являлся кардинал. В роскоши, как и в комфорте, он себе не отказывал. И этот замок – подтверждение таких фактов, ибо этот Дом Суда приказал построить именно Анри. И ходили слухи, что на обоснование и украшение этого поместья ушли тысячи дукатов из королевской козны. Что ж, такое великолепие этого стоило.

В ожидании девушка провела всего сорок минут, но ей казалось, что прошло сорок лет. Груз неизвестности мучал ее сильней страха. Дочь герцога передернуло, когда послышались шаги. Приговор был вынесен. Но какой?

Девушка присела в реверансе. Кровь потоком хлынула к ее лицу. Раскрасневшись от волнения, дочь герцога опустила на лицо кружевную вуаль. Выпрямившись, она посмотрела в глаза Анри де Гонди. Что она хотела увидеть в его взгляде? Жалость, сочувствие? Или же гнев и презрение? Увы, в карих очах кардинала не было ничего, кроме пустоты и равнодушия.

– Леди Лилиан, Вы хотели лично снять мутную завесу с будущего сударыни де Фрейз. Прошу, время пришло, – мадам де Бюри, не сказавшая не единого слова в заседании, теперь гордо поднялась. Сапфиры на ее шеи засверкали, будто жаркие огни. Девушка едва заметно кивнула епископу. Став спиной к святошам, женщина устремила взгляд на Арабеллу, долгий, мучительный, жаркий взгляд. Что она хотела сказать этим взглядом? Дочь герцога судорожно сглотнула, увидев шикарный наряд той, из уст которой прозвучат судьбоносные слова. Пурпурное, шелковое, с множеством украшений, платье отлично сидело на миниатюрной фигурке Лилиан. Шляпка с перьями, сколотыми рубиновой брошью, подчеркивала белизну ее кожи и блеск волос.

– Мадемуазель де Фрейз, – начала девушка, проговаривая каждое слово медленно и негромко: – Совет Священного Суда решил: за прелюбодейство, совершенное с неженатым, в то время, королем, Вы ссылаетесь в Англию, в служение графини Вудворд. Леди Брионни, светская дама из высшего общества, вдова графа Вудворд, уже давно нуждалась в камеристке. Вам же посчастливилось занять это место. Завтра на рассвете за Вами приедет карета, которая отвезет Вас в Лондон. Да, путешествие будет долгим и утомительным, но зато Вы удостоитесь чести быть приближенной к могущественной женщине, – отчеканила дама, чьи слова, подобно яду, капающему на кожу и разъедавшему ее, полились по телу Арабеллы. Несколько минут после такого открытия дочь герцога просто безмолвно стояла, устремив взгляд на подол своего платья. Неужели она будет обычной камеристкой какой-то английской выскочки? Еще раз, судорожно сглотнув, молодая женщина смогла поднять глаза. Кардинал смотрел на нее удивленным, ожидающим ответа, взглядом, монах Яков – ненавистными глазами, Лилиан – с каким-то странным триумфом в очах.

– Леди? – Анри сузил глаза, вперив недовольный взгляд в обвиняемую. Возможно, ее молчание он воспринимал, как протест.

– Сэр, – глубоко вздохнув, девушка присела в реверансе, пряча боль и негодование за вуалью: – Ваше слово – закон. Я принимаю такое решение и подчинюсь ему, – последние слова Арабелла сказала, едва сдерживая слезы. Она уедет из Франции, уедет, нося в себе ребенка того, кто, возможно, уже в Риме с семьей.