Пленник

— Уи-и-и! — по-птичьи запищала Тюнде и снова вскинула вверх большой палец — только теперь навстречу подползающей машине.

Автомобиль остановился прямо рядом с ними. Дверца распахнулась и наружу вылез высокий широкоплечий хум с ежиком лоснящихся волос.

— Эти? — хрипловатым баском спросил он у кого-то в машине.

— А-ха, — промурлыкали оттуда.

И тут реальность Тави раскололась надвое: здесь были он и Тюнде (взрослый, почти пятнадцатилетний он) и одновременно — маленький Тави с отцом. Потому что здоровяк с ёжиком вдруг вытянул из кармана короткую палку и навел ее прямо на Тюнде. А потом перевел на Тави. И снова.

— А ну полезайте в машину. И не кричать.

Короткая палка звалась «пистолет». Теперь Тави уже знал. И она убивала.

Но знает ли это Тюнде? Она не хум, но и не фейри. Она… другая. Что, если она не знает?

Тави сглотнул и послушно залез. Здоровяк насильно запихнул следом Тюнде. Она яростно ругалась непонятными словами и дважды плюнула в здоровяка. Смелая. Или глупая.

Здоровяк влез тоже и захлопнул дверцу. С водительского сидения к ним обернулась пухлая, розовощекая женщина-хум с кокетливо подколотыми светло-рыжими локонами.

— Попались, сладенькие!

Она перекинула здоровяку какую-то катушку, похожую на рулон туалетной бумаги.

— Давай, свяжи их, Шварц, покрепче. И уматываем отсюда, пока никто не заметил.

— Да кому они нужны? — прожурчал еще один сахарный до тошноты голосок с переднего сидения. — Да еще с твоей удачей, Фора.

— На удачу надейся, а сам не плошай. А далеко твой гараж, Селфи?

— Кварталов десять. Отсюда направо.

* * *

— Заноси их, Шварц.

Здоровяк втащил связанных Тави и Тюнде в гараж. Щелкнул выключатель и Тави на несколько секунд ослеп. Почувствовал, как его швырнули на пол, услышал, как Тюнде плюхнулась рядом.

— Ну вот, теперь давай поговорим.

Фора усадила объемный зад на плюшевый диван напротив Тави. Диван при этом жалобно скрипнул.

— Выкладывай, маленький фейри, чего умеешь-то?

Тави вытаращил на нее глаза:

— Чего куда класть-то?

— Гы-гы. А он шутник. Почти как мой папик.

Толстуха выдернула из волос длинную шпильку, от которой потянуло колючим холодом стали. Сталь, конечно, штука неприятная, но убить фейри стальной шпилькой — еще надо постараться. Однако Фора, похоже, возлагала на свое оружие большие надежды.

— Что, если я тоже решу пошутить, заморыш? — Она наклонилась к Тави, угрожающе демонстрируя шпильку. — Спорим, у меня смешнее выйдет? Говори, что умеешь делать!

Делать с чем? Тави все еще не понимал.

— Грызть ногти, ловить блох, ковыряться в зубах. Что тебя интересует?

На этот раз толстуха искренне расхохоталась, и двое других последовали ее примеру. Златокудрая красотка Селфи жеманно закидывала ногу за ногу, демонстрируя краешек розовых трусов.

— Нет, он решительно похож на моего папашку! — вытирая платком свинячьи глазки, прокомментировала Фора. — Может, родственник? Магия, малец, магия. — Она снова наклонилась к нему и по слогам повторила: — Меня интересует ма-ги-я. Что ты умеешь?

Магия. Тави поджал губы. С магией у него было так себе. В детстве отец мало чему успел его научить, а чему и научил — все как-то забылось. В мире смертных пользоваться магией у него не получалось. Что, собственно, он умел? Зачаровывать водяные струи?

— Играть на невидимой скрипке, — вздохнул он.

— Скрипке? — Фора и ее подельники переглянулись. — Нет, пацан, скрипка — это мило, но ее на хлеб не намажешь и в стакан не нальешь. Давай-ка про что-то более вещественное.

Она порылась в сумке, вытащила смятую салфетку, разорвала на четыре квадрата.

— Деньги из бумаги делать умеешь? Превращать рваные салфетки в банкноты? Мой папик так делал.

Тави недоуменно посмотрел на нее. Ее «папик» — фейри? Но она не похожа на нас! Самый обычный хум. Или тоже «другая»?

— Не умею, — помотал головой он.

— А воду в пиво? Шварц, принеси воды!

Здоровяк направился к мойке, пошарил в поисках стакана, повернул кран. Пахнуло сладкой прохладой, вода с шипением полилась в высокий пивной бокал. Воду поставили на пол перед Тави.

— Давай, колдуй.

— Зачем портить воду? — поднял брови он.

Фора раздраженно подула себе на лоб. Тави кожей чувствовал, как от нее идет жар.

— Делай, что говорят, молокосос!

— Я не умею.

— А что ты умеешь? — не удержавшись, рыкнул Шварц.

— Играть на невидимой скрипке.

* * *

Дело шло к рассвету. Безумная компания испробовала все средства. Тави кололи стальными предметами, вертели перед носом зажигалкой, обещали подпалить волосы, упрашивали, насильно поили жгучим напитком, грозили убить Тюнде, а шикарная Селфи даже пыталась соблазнить его: уселась на колени, сняла лифчик. Но Тави как-то сразу расслабился и уснул. Селфи потом была красной, как перезрелый помидор, а рыжая Фора злорадно хихикала. Но Тави не умел превращать бумагу в купюры и воду в пиво. Он вообще ничего не умел. Только играть на невидимой скрипке.

— Селфи, у тебя есть сигаретка с травой? — выбившись из сил, усталым голосом спросила Фора. — Мой папик был так разговорчив, потому что покурил. Давай накурим этого, авось, будет толк.

Селфи недовольно фыркнула. От ее сладости не осталось и следа.