Пленник богини любви

Варя села в уголке, обняв руками колени и незряче уставясь на кожаный мешок с водою и гроздь бананов – их ужин. Она уже и не помнила, когда ела в последний раз. Кажется, в шатре, перед нападением тхагов. Есть, впрочем, не хотелось. Еще по пути от Башни Молчания Нараян дал им с Василием какие-то зеленые листочки и велел держать их во рту всю дорогу. Прохладный влажный вкус не только помогал переносить зной, но и перебивал жажду и голод. Поэтому Варя даже руку не протянула к сахарным желтым бананам, а лишь тоскливо вздохнула. Ее не оставляло ощущение, что Василий отправился вовсе не за оружием, а просто сбежал от нее. Да, что-то произошло: исчезло то чувство безоглядного доверия, единства душ и слияния сердец, которое пронзило их на Башне Молчания. Теперь некая тьма разъединила их… но она же странным образом притягивала их друг к другу. Это было противоречиво, необъяснимо, однако Варя ощущала это всем существом своим. Она знала: костра, зажженного Нараяном, достаточно, чтобы держать на расстоянии зверей. Но его свет слишком тускл, чтобы рассеять ночную тьму, которая растворит собою все преграды, возникшие между двумя людьми. Особенно если они оба этого захотят. Если оба возжелают…

У нее вдруг загорелись щеки. Почему-то невмоготу сделалось вот так сидеть и ждать.

Нервным движением схватив обломок мрамора, она вдруг бросила его куда глаза глядят.

Стая зеленых попугаев вспорхнула с куста, сверкая в последних солнечных лучах. Издавая резкие крики, птицы унеслись под защиту другого куста.

Варя поглядела им вслед – и ей почему-то стало легче. Словно птицы унесли с собою сеть, которой она была опутана! Повела глазами – и будто впервые увидела, что по каменному полуразрушенному своду, перегоняя друг друга, неслись прекрасно изображенные полукони-полуптицы, крылатые обитатели небесной сферы, прекрасные апсары…

Ниже ракшасы-чудища сплетались с полузмеями-нагами[15] и зловеще-прекрасными нагинями, и вселенский змей Шеша беспощадно стискивал их своими сверкающими кольцами.

«Они все живут здесь, как в заколдованном сне, – подумала Варенька. – Может быть, чего-то ждут от нас… что мы разбудим их, вернем их к жизни! Но как?»

Она поднялась и пошла вокруг широкой площадки, разглядывая кружево орнаментов, пытаясь понять, какому богу посвящен этот храм: здесь были изваяния или изображения почти всех неземных существ индуизма, однако Варя внезапно осознала, что все они предавались друг с другом любви: Ганеша и Сиддхи, Шива и Шакти, Вишну и Лакшми, Кама и Рати, Кришна и Радха…

Варя стиснула руки. Почему она не увидела этих изображений сразу, чуть только Нараян привел их сюда? Или их не было? Или они только что явились из сумеречной мглы, стремительно опускающейся на Мертвый город, будто ловчая сеть на добычу?..

Что-то загрохотало за спиной. Варя так и подскочила и даже перекрестилась, увидав бесформенную фигуру, из которой во все стороны торчали оконечники стрел, копий, лезвия сабель и кинжалов. Святой животворящий крест помог: железный призрак рассыпался, выпустив на волю Василия. Тюрбан свой он где-то потерял, светлые волосы были взъерошены, и Варя торопливо перевела взгляд на лязгающую гору, сваленную у его ног. Созерцать смертоносный блеск металла было куда безопаснее, чем смотреть в его сверкающие глаза!

– Это… что? – спросила она с запинкой. – Это откуда столько сабель?!

– Ну уж нет, сабель тут только три! – с видом высочайшего мужского превосходства объяснил Василий. – Вот эта, с бархатной рукоятью, – кунда, она очень древняя; прямая – тальвар и кривая – пюлуар. А остальные все ножи. Видишь, кривой кукри – им просекают путь в джунглях; вот этот широкий плоский нож называется «кора». Вот этот кинжал с двойным лезвием – кутар, а моголы называют его «джамдар-куттар». Нет, анкус – это не оружие, это стрекало для слона, я его просто так прихватил, на всякий случай. Каргас – нож для жертвоприношений, а вот это просто редкость, я даже не ожидал, что ее найду! Это ханда, меч, а при нем латунная рукавица. Даже в музее Азиатского общества такой нет, клянусь! А это… нет, где же чакра? – Он суматошно огляделся. – Чакра… метательный круг с лезвием острее бритвы, который после броска возвращается к своему хозяину… неужели я его где-то выронил?

И с этими словами Василий снова шагнул к лестнице – с явными намерениями искать свою треклятую чакру.

– Подожди! – в паническом ужасе, что он снова уйдет, воскликнула Варя. – Ты… ты не рассказал еще про этот топор!

– Табар, – поправил Василий. – Он называется «табар».

– Топор – табар? – Как ни были натянуты нервы Вареньки, она не смогла не улыбнуться: – Топор – табар! Да ведь это почти одно и то же слово! Нет, все-таки не зря говорят, что санскрит породил все языки мира! Веды – ты слышал про Веды? Веды для индуса – это все знание о мире! А по-русски ведать – знать. Мать – мата, матар. На санскрите шивате – двигаться, приходить в движение. Шевелиться!

Она схватила кожаный бурдюк: