Пленник (СИ)

Отец Бьякурана был властным, серьезным человеком, которому принадлежали земли у Южного предела. Матери Бьякуран не помнил – она умерла, когда ему было всего несколько месяцев. Отец был бароном, влиятельным и уважаемым человеком, прославившимся на половину королевства прекрасным фехтовальщиком. Он мечтал о более высоком положении в высшем свете, о больших привилегиях, которые ему совсем не светили, ведь титулы и положение переходили по наследству. Казалось, что он смирился с безнадежностью своей мечты, пока он не узнал, что один из его близких приятелей, – правитель графства Фиоре, - обанкротился. Совсем. Он был слабым, безвольным человеком, во всем слушающим свою деспотичную жену, поэтому ему не везло в серьезных делах, да и народ особо к нему не прислушивался. Это было отличным шансом, которым грех было не воспользоваться. Граф принял друга с распростертыми объятиями и, практически не раздумывая, согласился на брак своей дочери с его сыном. Бьякуран тогда, что удивляло, был кротким и смиренным, слушал во всем своего авторитетного отца, и считал, что такое положение дел абсолютно обычным. Свадьба была пышной и богатой стараниями отца Джессо, и так в коей-то мере осуществилась его мечта. Он недолго прожил после свадьбы своего сына, но все же пережил на пару месяцев старенького графа. Так Бьякуран, единственный его наследник, получил высокий титул и обширные земли. Возможно, смерть излишне строгого, но все равно любимого, отца повлияла на его характер, но после похорон Бьякуран взял бразды правления в свои руки, прослыв среди своего народа настоящим героем. Острый ум и бьющая ключом энергия помогали ему разбираться с самыми сложными проблемами, заключать важные договора и сходиться с нужными людьми. Народ его буквально на руках носил, восхвалял и обожал. Семейная жизнь, в отличие от общественной, не удалась. Было спокойно, тихо, никакой романтики и слов о любви, да и какая, к черту, нежность, если ни Джессо, ни его жена не испытывали друг к другу ничего. Абсолютно ничего. Полное обоюдное равнодушие. Она заводила себе любовников и даже не скрывала их от него, Джессо посмеивался, без особого интереса глядя на ее интрижки, и с головой уходил в работу. Заботы о своем народе, о своих землях, занимали все его время, не оставляя никакого пространства для личной жизни, да он и не страдал от ее отсутствия. Так было ровно до тех пор, пока не появилась Юни. Бьякуран не был уверен в том, что эта дочь его, но ему это не казалось шибко важным. Как только он взял ее на руки – маленькую, сморщенную, он понял, что пропал. Работа отошла на задний план, выделяя достаточно времени на дочь. Жена совсем не интересовалась дочерью, ее гораздо больше волновало то, чтобы она не расплылась после родов, а после начались ее прежние гулянки, тщательно скрываемые от посторонних глаз, и совершенно нескрываемые от глаз мужа. Тогда Джессо сорвался впервые. Его не заботила личная жизнь почти посторонней для него женщины, но слухи расползались быстро, и он всерьез начал опасаться за репутацию семьи. Ему не хотелось, чтобы о его дочери говорили, как о дочери падшей женщины, блудницы, и он довольно жестко разъяснил жене, как отныне она должна себя вести. Жена выслушала его и, как ни странно, послушалась. Бьякуран делал попытки сблизиться с ней, хотя бы ради Юни, но та игнорировала все его старания и, похоже, с каждым днем все больше испытывала к собственному ребенку отвращение.

Это произошло три года назад, когда Юни исполнилось шесть лет. Бьякуран был далеко от дома, и торопился, желая скорее вернуться назад. Он купил ей куклу – большую, почти с ее рост, с ярко-рыжими волосами и большими темными глазами. Едва он перешагнул порог дома, его встретила жена. Необычно тихая и бледная, она обняла его и сказала, что Юни больше нет. Что она упала с лестницы и поломала шею. Оцепенение. Затем шок. Неверие. Тогда мир рухнул, рассыпался на тысячи осколков. Продолжительное пьянство, нежелание выходить куда-либо из дома – долгие спутники его жизни. Опустошение, блеклость, равнодушие – то, что пришло после. Ровно до тех пор, пока он не услышал от прислуги, что в смерти Юни виновата его жена. Тогда равнодушие исчезло, заменяясь бешеной ненавистью. Он даже не помнил, как дошел до ее спальни, выдернул ее из постели. Но помнил, как она хрипела, когда он сдавливал ее горло, как вращались ее глаза, лопались сосуды в них, как она билась в его руках и как обмякла после. Он помнил это, и помнил то, что ему понравилось. Успокоение пришло почти мгновенно. Комната Юни заперта под ключ, и никто не смел к ней приближаться.