Пленники Морфея

— Ты мыслишь не широко, друг мой. Обычно самый плохой день — день смерти. И в его повторении нет ничего веселого. В отличии от рая, в аду ты будешь помнить все. Однако тут не рай, не ад. Я даже не уверен в реальности происходящего.

— Оружие у тебя есть.

— Я проверял наличие боли. Он присутствует, но ничего не объясняет.

— Сейчас бы в объятия нашей жены, а не вот это все! — сказал Финн.

— Дело говоришь, она нас понимает.

— Оттого, что умеет слушать. Она не похожа на остальных представительниц женского пола. Обычно девушки болтают без умолку. Доходит до такого, что ты на автомате просто киваешь головой, делая вид, будто тебе интересно и ты реально вовлечен в разговор. Можно без всяких заморочек сказать: «Я купила платье». А они говорят: «Когда я возвращалась домой, то увидела объявление о скидке в магазине на улице Шарлатанское 25. Сначала подумала, что поздно и пора бы домой, но в конце все же решилась. Поехала туда, благо с таксистом повезло. Такой хороший, у него жена, трое детей, а выглядел, будто ему 20 лет. В общем я доехала до этого магазина, походила, посмотрела, нашла хорошее платье, но размера моего не было, пришлось выбирать другое. Подхожу к кассе, а кассирша говорит, что у товара еще не определили цену и я вообще взяла с того места, где брать нельзя. Я сказала, что готова заплатить вдвойне, пусть только цену назовут. Позвонила она начальнику, начальник дал добро на продажу без ценника и назвал сумму, за которую они готовы были ее продать. Короче, я отдала эти триста долларов и вышла из магазина с задранным носом».

— У меня аж голова закружилась. — сказал Аскук. — Ты мужчина, поэтому я остался внимателен, а слушать подобный рассказ, вникая в нее, чревато последствиями. Не делай так больше!

— Ха-ха, извини. Я это к тому, что Грейс не такая. Беречь ее надо, как зеницу ока.

— Одна на миллион. — гордо прошептал я. — Язык не поворачивается сказать ей чего-нибудь горького в момент ссоры, когда она светит милой мордашкой.

— Она единственный светлый проблеск в нашей серой жизни. Мы к ней обязательно вернемся!

— Надеюсь.

— Не надейся, а верь. У нас огромные шансы остаться в живых и искать способ выбраться отсюда. Скоро эти идиоты поубивают друг друга, и в живых останется только один.

— Что дальше, Финн?

— Я уже сказал.

— Будем искать выход? Как? Где? Мне почему-то кажется, что «теория последнего» вовсе не теория, а факт.

— Веро, не забывайся. Это небылица. Они напрасно уничтожили остальных Джанов, а сейчас напрасно умирают сами.

— Ну предложи альтернативу. Найди объяснение.

— Сон, галлюцинация, лимб, да что угодно, кроме этого бреда!

— Друзья, мы ни черта не знаем. Возможно все, — сказал Аскук, — поэтому оставим выводы под конец.

— Возможно все, ты прав.

— Особенно сейчас, — добавил я.

— Нам остается ждать конца турнира, после него будет раздача новых карт.

Глава XII

Полемика

За два часа численность меченых сократилась вдвое, но листок с номером Зена так и не вышел. Судить было рано, однако до наших ушей уже доходили недовольные высказывания участников турнира. К великому удивлению, спустя некоторые время он все же вытащил свой номер и уступил звание судьи другому. Против него попал сто семнадцатый, который в недавнем прошлом наведался к нам домой, и от которого мы благополучно отделались. Его компаньон погиб в первом бою. Он же провел два победных боя и находился явно не в восторге, что его номер вытащили целых три раза.

Сражение началось, как обычно. Пару минут они кружились, будто в танце, без особо опасных выпадов. Оба боялись получить от соперника в подарок новую дыру в теле. Схватка продлилась дольше привычного, но запомнилась она не временем, а немыслимой концовкой. Зен, являющийся воплощением хитрости, не сумел перехитрить смерть. Я был готов к тому, что он перестреляет всех, взорвет, отравит. Но что падет так бесславно, исчезнет словно его и не существовало… Изуродованное тело Джана с единицей на лбу бросили к остальным мертвецам и человек, держащий в страхе целую гвардию, теперь превратился в обычный мешок с мясом.

— Невозможно! — удивился Аскук. — Точно мертв? У меня трещина маленькая, тут ни черта не видно.

— Зуб даю! — подтвердил я. — Сто семнадцатый зарезал его, как свинью. Теперь он часть пирамиды из трупов.

— Поделом ему! Сейчас эти идиоты истребят друг друга, а последнего мы порешаем.

— Не порешаем, а возьмем в плен, — вмешался Финн.

— И как долго мы будем держать твоего дружка? Еще одного рта нам не хватало. Еды осталось максимум на два дня.

— Будем действовать по ситуации.

— Не хочешь марать руки? Не надо. Я сделаю все сам.

— Убьешь ничего не подозревающего человека?

— Нет. Убью человека, который незадолго до того, как остаться последним, зарезал дюжину себе подобных.

— И чем ты будешь отличаться от него?

— Тем, что буду жив.

— Подумай дважды.

— Уже.

Печально признавать, но я поддержал Аскука. Это был именно тот случай, когда его радикализм мог сыграть нам на руку. Хотя в какой-то мере его идея являлась рациональной.