Пленница зверя

— Это легко можно будет устроить. С удовольствием посмотрю на это зрелище, — ответил ей.

— Да пошел… — как только она раскрыла рот, я засунул ей в рот кусок авокадо. Она не удержалась и тут же проглотила его.

— Да ты идио… — тут же в ее рту оказался тост. Она вытаращила глаза от злости, но выплюнуть прямо на меня побоялась: мое лицо может быть достаточно убедительным.

Как только она дожевала хлеб, приподняла брови, как это могут делать только стервозные дамочки, изображая пренебрежение.

— У тебя рот, как помойка, — сказал я ей, чтобы вызвать еще один приступ этого смешного гнева. — Говоришь, как волчица из леса.

— А у тебя член как у… — раззадорилась она, и снова, только она открыла рот, я успел насадить на вилку клубнику. Как только ягода оказалась в ее рту, девушка раздавила ее зубами, от чего красный сок потек по губам и подбородку.

Вид был невероятно эротичный, когда кончик ее языка подался навстречу последней клубнике.

Завороженный, я положил ее ей на язык, молча коря себя за стояк, прижимающийся ко шву на моих джинсах. Какой же садистский ублюдок… Тот тип эрекции, которую я чувствовал к ней, не имел ничего общего с эмоциями или любым уровнем влечения к женщине. По крайней мере я так считал.

Отложив тарелку с едой, я выскочил из комнаты и снова направился к лучшей подруге запутавшегося мужчины — текиле.

Ничего хорошего из того, что я начинаю чувствовать к этой женщине, не выйдет.

Амалия

Как только похититель скрывается внизу, я тут же снова начинаю дергать руками, чтобы развязать узел. Мне нужно срочно выбираться отсюда, бежать любыми способами. Я уже готова руки отгрызть, только бы освободиться.

Дернув ногой, неожиданно зацепляю шпилькой простыню, и она с треском рвется. Тут же беру себя в руки и стараюсь двигаться тихо, как мышка. Не хватало еще, чтобы он прибежал сюда проверять, не сбежала ли я.

Осторожно приподнимаю ногу и провожу каблуком по узлу веревки, попутно задевая палец ноги. От неосторожных движений нога начинает кровить, я чувствую запах ржавчины, который оседает на языке, но все равно продолжаю свою нелегкую работу.

Пытаюсь рассмотреть, как идет работа, в том ли направлении пытаюсь перетереть веревку, но ничего не выходит, и я в изнеможении падаю на кровать снова и снова. Но все равно дергаю ногой, поднимаю свой каблук, который выполняет функцию ножа, и тут же снова принимаюсь за работу.

Буквально несколько минут назад, когда похититель начал кормить меня с вилки, я почувствовала ЭТО. Самое ужасное, что только может случиться с волчицей: я распознала признаки надвигающейся течки.

Наверное, аромат этого волка, чья одежда была на мне, спровоцировала наступление сексуального голода раньше, чем обычно. Внизу живота стало тепло и ярким цветком начало распускаться желание. Пока еще бледное, невесомое, но я знала: с каждым часом оно будет все больше расти, наливаться оттенками страсти, которые будут сводить с ума, захватывая разум и плоть.

Перед глазами встало лицо Клауда, исказившееся в зловещей усмешке, и я вздрогнула, случайно задев каблуком икру ноги. Запах крови стал еще сильнее.

Нет, нет, я больше никогда не дам издеваться над собой. Никогда.

Несколько лет назад, когда я была еще неуклюжим подростком, мои родители погибли на охоте. Альфа стаи разрешил своему сыну взять меня под свое покровительство, с условием, что по достижении совершеннолетия он возьмет меня в жены. В самом начале я даже была рада такому повороту, но потом передо мной открылась вся неприглядная картина жизни у Клауда.

Мой организм развивался чуть позже, чем у моих сверстниц. И если одноклассницы уже перевоплощались в волчиц, я все еще никак не могла нащупать эту связь. В стае надо мной смеялись, не понимая, что я никак не могу нащупать в себе ту самую силу, что связывает меня с миром Луны только потому, что в моей душе все еще царила темная ночь после потери родителей.

Меня заселили в дом Клауда почти перед моим совершеннолетием. И это было самое ужасное время, какое только можно было придумать. Я старалась быть незаметной, пыталась скрыться от его всевидящего ока, но сделать мне этого не удавалось, потому что он, словно радар, был всегда настроен на меня. Быть может потому, что он пока не мог меня получить в свое личное пользование, запретный плод стал для него навязчивой идеей.

И в тот день, когда у меня началась течка, он выпустил своих демонов на волю.

Я помнила этот день как сейчас: стояла теплая осень, я вернулась со школы, потому что у меня началась температура. Мне казалось, что, только дотронувшись до лба, рука могла истлеть до самого основания, но ладонь была ужасно холодной — как окно зимой.

Открыла дверь и тут же столкнулась нос к носу с Клаудом. Он стоял в коридоре и держался за стену. Весь его вид говорил о том, что он только что пробежал стометровку, не меньше: глаза лихорадочно блестят, руки дрожат, рот открыт, а ноздри раздуваются как у быка на корриде.

— Где ты была? — прошипел он.

Я даже не стала отвечать: перед глазами все плыло, хотелось лечь и забыться сном.