Пленницы судьбы

После смерти в 1832 году великого Гёте, «германские Афины» поблекли, утратили блеск интеллектуальной столицы Германии. Веймарский двор — этот «Версаль в малом виде» — перестал быть таким притягательным для интеллектуалов, как прежде. Гостям, приезжавшим в Веймар — перекресток дорог в Германии, — беседа с глуховатой герцогиней порой казалась скучной, хотя она по-прежнему была умна, деликатна и воспитанна. Карл Фридрих (по прозвищу Кикерике), от которого Мария имела двух дочерей и сына, выглядел нелепо рядом с ней и оставлял по себе у гостей тяжелое впечатление. Француз Барант писал в 1835 году о нем: «Великий герцог более чем неумен: он зачастую нелеп и не знает меры. Мне было и раньше известно, что его речь странна и несвязна. Меня предупреждали о тех неприятностях, которые он постоянно причиняет великой герцогине, тонкий вкус и благородные манеры которой он постоянно оскорбляет».

И все же после смерти дружившего с ней Гёте судьба подарила ей дружбу еще с одним гением из гениев. В 1843 году Мария Павловна пригласила на должность придворного капельмейстера великого композитора Ференца Листа. Мария была необыкновенно музыкальна и постоянно устраивала концерты. Здесь выступали лучшие музыканты Европы, включая Шумана и Листа. Герцогиня постоянно заботилась об уровне Веймарской придворной капеллы. Благодаря усилиям Марии Павловны в Веймаре долго работал композитор и дирижер Иоганн Гуммель. Он умер в 1838 году, и его место долго пустовало. Лист, получив приглашения веймарской владетельницы, с радостью согласился переехать к ней. Хорошее жалованье, оркестр, уютный дом, обширный сад, в котором можно встретить на дорожке добрую герцогскую чету, свобода творить, знать, что тебя ценят, любят, — что еще нужно художнику? Лист ставил на веймарской сцене все, что хотел. Так, он поставил несколько опер Рихарда Вагнера, а его «Летучего голландца», кажется, даже впервые в мире. На Веймарской сцене в 1854 году поставил свою оперу «Сибирские охотники» Антон Рубинштейн. Много Лист сочинял и сам. Там, в Веймаре, родились и были впервые исполнены знаменитые Венгерские рапсодии. У Листа гостил Гектор Берлиоз и множество других великих людей, которых радушно принимали в герцогском дворце... И когда Мария Павловна умерла, стало ясно, что во многом благодаря ей, просвещенной властительнице, цвел этот дивный гений в Веймаре — так она любила и ценила музыку... После ее смерти Лист уехал...

Екатерина Павловна: королева с именем императрицы

Ее рождение в 1788 году не принесло особого счастья ни наследнику престола Павлу Петровичу, ни его супруге великой княгине Марии Федоровне. Да и чему было радоваться: четвертая девка подряд! Да к тому же и роды у Марии Федоровны оказались тяжелейшими, и если бы у постели роженицы не была сама императрица Екатерина II, прикрикнувшая на оробевших было акушерок и врача, погибли бы и новорожденная, и мать.

Императрица писала Мельхиору Гримму: «Великая княгиня родила, слава Богу, четвертую дочь, что приводит ее в отчаяние». Чтобы утешить невестку, императрица дала внучке свое имя — авось станет тоже императрицей Екатериной!

Если бы государыня тогда знала, что и после Екатерины родится еще одна девочка — Ольга Павловна, а потом — о ужас! шестая уже! — Анна Павловна, и только потом, наконец-то, Николай, мужик, как с удовлетворением писала императрица, богатырь!

Я уже не буду цитировать высказывания мемуаристов о небесной красоте, образованности, уме, об искрящихся веселостью глазах юной принцессы. Глаза всех принцесс и непринцесс в шестнадцать лет искрятся веселостью, и все они обворожительны, изящны и грациозны. Одно можно сказать определенно — у Катиш (так ее звали в семье) рано обозначился решительный, целеустремленный, упрямый характер, в ней с юных лет были видны воля, расчетливость, прагматизм и огромное честолюбие, будто данные ей вместе с именем бабушки. А еще у нее был острый язычок, которого многие побаивались.

Но девица в царской семье — не только украшение балов, но и персонифицированная большая династическая проблема — все время нужно думать, как бы ее получше пристроить. Труд, как известно, нелегкий! Поэтому в середине 1800-х годов ее мать, тогда уже вдовствующая императрица Мария Федоровна, стала из Петербурга зорко озирать европейские дворы в поисках достойного для Катиш жениха, но с берегов Невы видно было плохо — европейский горизонт затягивали клубы порохового дыма: шли непрерывной чередой наполеоновские войны.